Отчаянный корпус. Игорь Лощилов

не давала доселе ему возможности соприкасаться с высокими особами. Самым значительным из досягаемых лиц являлся директор корпуса, а тут – российская императрица.

      – Смелее, молодой человек, – ласково проговорила Екатерина, – я не кусаюсь. Неужели вы считаете меня страшной?

      – Вы… вы прекрасны, ваше величество! – с неожиданным жаром воскликнул юноша и приклонил колени.

      – C’est trop fort![1] Однако смею заметить, что в роль придворного льстеца вы зашли быстро. Чему же еще вас научили в корпусе?

      Юноша вскинул голову и несколько напыщенно произнес:

      Пройти всю жизнь дорогой чести,

      Дорогой доблести суметь,

      К одной отечественной пользе

      Лишь рассуждение иметь!

      – Прекрасно сказано! – Екатерина подхватила его тон и уже более деловито уточнила: – Род Нащокиных, это ведь старинный род?

      – Так точно, мы одного корня с Романовыми.

      – Уж не родственник ли вы мне? – насторожилась императрица, которой нередко досаждали сомнительные родственные связи.

      – Родственник, – согласился молодой человек.

      – И в какой же степени?

      – Вы мать России, а я сын ее!

      Екатерина не была падка на лесть. Долгое пребывание на вершине власти убедило, что льстецы обычно преследуют своекорыстные цели, но сейчас голос юноши прозвучал так искренне, что было трудно подозревать его в каких-то иных намерениях.

      – Каков молодец! – воскликнула она с неменьшей искренностью. – И почему он до сих пор не произведен в офицеры?

      – Выпускные кадеты ждут Вашего указа, – пояснил Храповицкий.

      – Считайте, что для этого молодого человека он последовал. Поздравляю вас, господин поручик.

      Нащокин проворно преклонил колени.

      – Рад стараться, ваше величество!

      – Не стоит благодарности, мною руководит своя выгода: по логике вашего брата, я тоже выхожу в приличные люди. Интересно, какой чин вы мне дадите?

      Шутка Потемкина была хорошо известна, Нащокин смешался, но только на мгновение, и сказал:

      – Поскольку ваш верный слуга удостоился офицерского чина, его повелительница должна стать генералом… полным генералом.

      Екатерина была склонна к полноте, усугублявшейся возрастом и жирной пищей, до которой была большой охотницей. Как всякая стареющая женщина, она пыталась бороться с этой напастью, но война с нею складывалась неудачно, позиции сдавались одна за другой, и любые напоминания насчет ее полноты воспринимались крайне болезненно. Так на какую же полноту намекает сей вьюнош?

      Храповицкий быстро оценил шутку и пришел на выручку:

      – Главного, юноша хотел сказать, главного генерала!

      – Тогда еще куда ни пошло. Я хоть и не имею девичьей стройности, но все же…

      Екатерина заметно успокоилась, она окинула Нащокина благосклонным взглядом и поинтересовалась, кто готовил с ним роль царя Эдипа, а, услышав фамилию Дмитревского,

1

Это уж слишком! (фр.)