Апостол, или Памяти Савла. Павел Сутин

не шустрого Тёму, а стеснительного Полетаева. Широкоплечий мешковатый Боря бледнел и смущался, но тоненькая Вера творила с ним чудеса – Полетаев почти попадал в такт. Когда сделали перерыв в танцах, Фельдмаршал вдруг заявил, что сейчас сыграет пьесу для виолончели, замечательная пьеса, называется «Звездочет». А еще он может сыграть на виолончели «Лестницу в небо». Но Пашку погнали на кухню следить за варящейся картошкой. А Никон с Тёмой написали Галкиной помадой на Пашкином инструменте: «Гварнери дель Джезу Инкорпорейтед. Please! No Stairway To Heaven».

      Вечер удался на славу. Докторица Вера нашла в холодильнике две банки скумбрии в масле и молниеносно приготовила паштет с луком и майонезом. Она вообще оказалась хозяйственной, эта докторица, за три минуты сделала паштет, живенько, буквально из ничего, настрогала салат. Несколько картофелин разрезала пополам, запекла в духовке и подала с расплавленным пошехонским сыром – объедение. И выпивалось в тот вечер замечательно, и даже под гитару попели, как в турпоходе или в Звенигороде. Фельдмаршал играл, пели любимую песню Дорохова: «Проходит жизнь, проходит жизнь, как ветерок по полю ржи». Еще пели: «Все бы ладно, и все бы ничего, да с замком никак не сладить». И это: «Трамваи подорожали – вот и едем в подводе. А те, кто нас провожали, – их осталось по двое…». Тёмка, Гена и Дорохов любили петь на стихи одного малоизвестного поэта, Алексея Путалова. Его не печатали, но в каэспэшных кругах стихи Путалова знали. Тёма с Фельдмаршалом спели:

      Когда мы все совсем уедем,

      Отключим счетчик, телефон…

      Мы отведем кота соседям,

      Закурим, сядем, выйдем вон,

      Пройдем досмотры и отчалим

      К иным местам и временам,

      Напишем письма, отскучаем,

      Привыкнем к запахам и снам,

      Мы сможем, выдержим, сумеем –

      Усердно, постоянно, днесь…

      Мы лишь тогда уразумеем:

      Здесь все останется, как есть.

      Здесь будут вьюги, будут мчаться

      Такси, как призраки карет.

      Здесь станет осенью качаться

      Лес на Николиной Горе…

      Никон с Сеней и Бравиком ушли на кухню и говорили там о докторских делах. У Бравика и Никона смежная с Сеней специальность. Они «почечные хирурги», а Сеня – «почечный терапевт», нефролог. Бравик, Гена и Никон однокурсниками и теперь вместе работали в шестьдесят четвертой больнице. Дорохов слышал от них, что отделение это особенное, очень престижное, руководит им авторитетный человек, Самуил Наумович Шехберг. Дорохов как-то раз его видел, когда заезжал на работу к Никону. Кряжистый смуглый дядька с мудрыми карими глазами. Седоватый, колоритный, как Чингачгук. Дорохов тогда решил, что обязательно спишет с Шехберга кого-нибудь из джбрим. А может даже и самого папашу.

      С соседями по коммуналке Дорохов ладил. Его гости не шумели, места общего пользования