Новые работы 2003—2006. Мариэтта Чудакова

1955[136]), провозглашавшие ценности, найденные личным усилием.

      В этом ряду – и обращение к универсалиям человеческой жизни в противовес идеологическим заменителям их в советской поэзии. Современники ощущали в абстракциях Мартынова этот одухотворявший их противовес.

      В частности, делание дела – мотив личных человеческих возможностей, энергии самореализации:

      Дело

      Было за мной.

      И мгновенно покончил я с делом…

      …

      День

      Был бел,

      Как пробел

      На листе сверхъестественно белом.

      Наступала пора

      За другие приняться дела!

«Дело было за мной…» (написано в 1956, опубликовано в 1958[137]).

      Мотив действия (как, повторим, универсалии человеческой жизни, а не выполнения чьего-то задания) в сочетании с непрерывностью движения времени, в рамках которого совершается каждая жизнь:

      Сделан шаг.

      Еще не отхрустела

      Под подошвой попранная пыль,

      А земля за это время пролетела

      Не один десяток миль…

      …

      … Умоляя или угрожая,

      Все равно ее не задержать…

      …

      Землю, послужившую опорой

      Чтобы сделать

      Следующий

      Шаг!

«Шаг», 1957[138]

      Настойчивое переключение внимания читателя на первозданные явления бытия было предварительным шагом к «чистой» лирике. Оставалось одно – отбросить мартыновскую дидактику:

      … Не цирк

      И даже не кино,

      А покажу вам небо чистое.

      Не видывали давно?

«Чистое небо» (написано в 1945, 1956, опубликовано в 1958)[139]

      Что с тобою,

      Небо голубое?

      Тучи, тучи целою гурьбой.

      …

      – После боя

      Небо голубое!

      Голубое

      Небо

      Над тобой!

«Что с тобою, небо голубое?…» (написано в 1949, опубликовано в 1957)[140]

      Отсюда протягивалась уже дорожка к Окуджаве – к песне того же года: «А шарик вернулся, а он голубой».[141]

      Это подчеркнуто алогичное «а», отсылающее к фольклорному параллелизму, появилось у Мартынова уже в 1948 году: «А у дочки луч на босоножке / Серебрится» – «Балерина»;[142] оно-то и было свежим и действенным. И автоматически – как любая алогичность – порождало оппозиционность, граничащую с нецензурностью. В воспоминаниях Л. Лазарева приводится свидетельство литературоведа:

      «У него шла книга о Достоевском, которая начиналась фразой: “А я все думаю о Достоевском”. Цензура сняла “А” – подозрительное противопоставление, кому и чему автор противопоставляет себя?»

136

Там же. С. 214.

137

Там же. С. 379.

138

Мартынов Л. Указ. изд. С. 402.

139

Там же. С. 362.

140

Там же. С. 245.

141

Голубой шарик // Окуджава Б. Чаепитие на Арбате. С. 20.

142

Мартынов Л. Указ. изд. С. 210. Стихотворение впервые опубликовано в 1955 г. (Стихи. М.: Мол. гвардия, 1955).