.

Зверски хочу спать. Так что, моя жизнь в ваших руках, – он устало усмехнулся, – как и ваша… в моих.

      Глава 10

      От его последнего заявления потеплело на душе – у нее есть шанс. Он уже не требует, а просит о помощи. О помощи почему-то именно у нее.

      Доменик слегка расслабилась. В душе, опять же, поскольку у тела это не получилось по известной причине:

      "Парадокс. Я останусь жива благодаря тому, что приговорена умереть".

      Видимо, луч надежды высветился и в глазах Доменик, поскольку от "благожелателя" немедленно последовало разъяснение, притушившее зародившийся оптимизм:

      – Я дарю вам эти три дня. Моей и вашей жизни. Как вы собираетесь выкручиваться из этой истории и что будете делать, мне наплевать. Важен итог. И если вы не справитесь, – он бессильно, уже не кривляясь, развел руками, – уж, не обессудьте. Вы сгорите вместе со мной. Это просто как данность. И ничто вам не поможет. Я изолировал дом. И вас вместе с ним, как вы понимаете. Запер все выходы. Отключил телефоны. Вас нет. Ни для кого. Кроме меня.

      Сегодня ночь с пятницы на субботу. Доменик взглянула на часы на стене напротив кровати – три часа. В ее распоряжении суббота, воскресенье, пон…, нет, в понедельник возвращается Лудовика. Всего… два дня. Она не успеет. Да и при наличии трех дней не реально вывести его из кризиса. Не говоря уж о полноценном лечении, которое ему необходимо – это приблизительно пять-шесть месяцев. И то, без обещания положительного результата. Слишком уж запущено заболевание. А, если выяснится, что это еще и наследственный подарок, шансов помочь ему почти нет.

      Доменик загнанно вздохнула: "Глупо! Как глупо! Глупее не придумать! Все летит к черту. И почему? Только потому, что этот придурок что-то там видит во сне".

      – Итак? Ваше "да"? Или…

      Он, подавшись вперед, ждал ответ.

      "Он не понимает, что мое "да" абсолютно ничего ему

      не даст. Хотя… ему не даст. Но мне… Кто знает, что может произойти за эти два дня? А вдруг случится землетрясение…, или… всемирный потоп…, или… внезапное похолодание…".

      Она тщетно старалась найти еще хоть что-нибудь, более будничное, нежели вселенский катаклизм, способное посодействовать ее освобождению. Но… все было против нее. Включая выходные дни, когда о ней никто и не вспомнит – ни в одной из сфер ее деятельности.

      Он напомнил о себе:

      – Я жду. И готов прождать еще три дня, – он пожал плечами, вдруг горько опустив уголки губ, от чего выражение его лица неожиданно преобразилось.

      Перед ней сидел, действительно, потерянный несчастный человек, бесконечно уставший и беспросветно заблудившийся в лабиринте своей болезни.

      Нечто, похожее на сочувствие, колыхнулось в сердце, до сей минуты переживающее ее собственные страхи.

      Ну, попробовать имеет смысл. Хотя бы для того, чтобы дать ему понять, насколько серьезно его заболевание, и тремя днями здесь не обойтись.

      Версия о сожжении его неким мифическим костром сразу была отметена – обычная фобия, нашедшая самовыражение в соматическом