Лекало жизни. Максим Никонов

Прима!

      Женщину звали Праймвера. В переводе с греческого это означало не «прайм», то есть «первая», и не «вера», а «начало весны». Женщину называли и Прайма, и Вера, но никогда – полностью. Влад звал ее по-русски – Прима. Женщина, носившая древнее греческое имя, была македонкой. Высокой, сильной, спортивной македонкой с веселой верой в голосе, крепкой волей в руках и слепыми глазами за большими фиолетовыми очками.

      – Ты сегодня выглядишь очаровательно! – Влад немного кривил душой. Женщина выглядела сногсшибательно.

      – Правда? Ты лжешь, как всегда.

      Это было и правдой, и неправдой. Влад сказал комплимент, а разве бывают лживые комплименты?

      – Нет, сегодня я не лгу. – Он галантно взял ее руку и поднес к губам. К своим. – Твои руки пахнут мылом из нашего туалета.

      Женщина улыбнулась:

      – Так и есть!

      – Значит, в данный момент они достаточно стерильные, чтобы поцеловать их.

      Женщина рассмеялась своим озорным смехом. Влад в ответ выполнил обещание и прижал ее руку к губам. Прима напряглась и повернула голову, прислушиваясь. Влад тоже посмотрел в ту сторону. Мимо их офиса прошел Роберт Грант. Усмешка кривила его губы. Влад уже в третий раз за день встретил его и был не очень воодушевлен этим совпадением. Влад любил Приму и не любил педерастов. В обоих смыслах этого слова.

      Глава пятая

      Подчиняясь сигналу, отправленному по электронной почте, сотрудники компании собрались в большом конференц-зале в течение минуты. Жаклин вытащила Влада, с головой погрузившегося в дебри своего отчета и поэтому отбрыкивающегося всеми силами, из-за стола и потащила на сборище.

      Влад сторонился шумных обществ. Не знающий его человек сказал бы, что он нелюдим. Это было не так. Просто Влад тяжело сходился с людьми, потому что привязывался к ним, и еще тяжелее расходился. Такое случалось, и муки сомнений терзали Влада и делали жизнь неуравновешенной и нервной.

      Влад любил посидеть в теплой дружеской компании, но не эти общие собрания. Ну что может сказать востроносая пани Барбара, кроме цифр, прочитанных в его личном деле? И то наверняка никто не обратит внимания на даты. Или Жаклин? Жаклин скажет хорошие, приятные и правильные вещи, только такое обычно не говорят для большого количества полузнакомых людей, которых объединяет лишь общее место работы. Среди своих такие слова тоже не произносят – их просто чувствуют, и совсем не обязательно вкладывать их в штампы типа «я тебя уважаю». Зато ребята из центра данных сбились в шумную кучку за спиной своего босса Даниэля и вели себя так, будто уже приняли на грудь за закрытыми дверями своей каморки между кухней и шкафом для одежды.

      Речи были сказаны, необходимое количество аплодисментов отхлопано, два соответствующих случаю торта разрезаны, а народ не расходился, даже, наоборот, зашумел, разбился на небольшие кучки и занялся разговорами. Это настроение усилилось, когда неизвестно откуда появились бокалы с красным и белым вином. «Больше похоже на проводы в последний рабочий