Искушение герцога. Александра Хоукинз

украшенного узорами лезвия.

      – То были безумные годы, – признал он, предусмотрительно бросив взгляд в сторону двери: получилось бы очень неловко, если бы дамы решили присоединиться к ним в этот самый момент. Джулиане хорошо была известна былая репутация супруга как неотразимого соблазнителя, но Син любил жену до беспамятства и ни за что не хотел бы сказать или сделать что-нибудь такое, что ее огорчило бы. – Не раскаиваюсь в том, что было, однако то, что мне удалось создать с Джулианой, я на те годы не променяю.

      – В этом я с тобой солидарен, – поддержал его Рейн, с нарастающим раздражением вглядываясь в спину Хантера.

      Настал миг, когда Хантер больше не мог вынести этого сверлящего взгляда графа.

      – Вы чем-то недовольны, братцы? Если хочешь что-то сказать мне, Рейн, так говори прямо, не стесняйся.

      Смотреть на него таким хищным взглядом умела только покойная бабушка. Обычно это случалось, когда он вызывал недовольство старой леди какой-нибудь шалостью или ложью.

      Рейн вопросительно посмотрел на Сина, и тот пожал плечами:

      – Он туповат, конечно, но ты все-таки попробуй.

      – Если желаете посекретничать, я тогда лучше пойду к дамам. Бог свидетель, они рассуждают куда разумнее, чем вы, кретины самодовольные, – заявил Хантер и сделал вид, что хочет подняться со стула.

      – Сиди, – велел ему Рейн и толкнул Хантера, не давая ему встать. – Мне не полагалось бы вмешиваться, но я видел, как барахтались Сэйнт и Вейн, пока ухаживали за своими невестами, и мне хочется уберечь тебя от таких душераздирающих сцен.

      – Разумный подход – прежде всего, – язвительно вставил Син. – Э, да это же по сути девиз «порочных лордов»!

      Хантер хмыкнул. На самом деле девиз «порочных лордов», который они утвердили, открыв клуб «Нокс», звучал так: «Virtus Deseritur». По-латыни это означает: «Прощай, добродетель!» Это был еще один аргумент против его женитьбы на невинной леди Грейс.

      Будь бабушка до сих пор жива, нынешние затруднения внука немало бы ее позабавили.

      – Помолчи. – Рейн бросил предостерегающий взгляд на Сина. – Иначе ты заставишь его противоречить нам просто из упрямства.

      – Это еще кто кого заставит, – возразил с озорной усмешкой Син, указывая на Хантера ножом.

      – Не обращай на него внимания, – сказал Рейн Хантеру, досадливо тряхнув головой. – Я только хочу дать тебе один совет. Относись к ней по-доброму.

      Хантер ответил другу хмурым взглядом. Не было никаких сомнений, что Рейн говорит о леди Грейс.

      – В этом и заключается твой бесценный совет? Чтобы я был добрым? А как иначе я стал бы с нею поступать? За кого ты меня принимаешь?

      – За человека выдающегося, – без промедления ответил Рейн, и Хантер немного смягчился. – Тебе присуща доброта, не говоря уже о чувстве юмора, незаурядном уме и умении испивать до дна чашу удовольствий.

      Поняв, что граф уклоняется от темы, Син вмешался в разговор:

      – Рейн пытается тебе втолковать – собственно, мы с ним