Прокурорская крыша. Николай Старинщиков

А чем тебя потчуют?

      – Чего?

      – Чем, говорю, лечат тебя?!

      Александр Сергеевич не знал. Как и всех. Таблетками и уколами. Разве он виноват, что внезапно захворал.

      – Можешь не оправдываться… – Гирин оттопырил нижнюю губу, живо соображая. Надо принимать меры: для начала – связаться с сыном. А потом и к подружке этого несчастного можно приглядеться как следует. Но только с участием близкого родственника – сына.

      – Дай мне его адрес – я ему сам напишу! – потребовал Гирин. – Что-то здесь не то… Не может он молчать…

      – В живых, может, нету. Тамара говорит…

      – Наскажут тебе – ты только слушай!

      – Не трогай мою жену! – окрысился вдруг Сергеич.

      – Пошел-ка ты знаешь куда?!.. – Гирин подпрыгнул на месте. – Ирину твою знал, а эту не знаю, и знать не хочу! Адрес Николашин гони! И телефон, пока я в психушку не заявил…

      Напрасно просил Гирин. Ничего не сохранилось у старого перца. Гирин перевернул вверх тормашками всю макулатуру – нет писем от крестника. Словно не писал никогда.

      – Интересно! – негодовал Иван Иваныч. – И тебя это вроде как не смущает…

      – Сам не могу понять, – трясся над бумагами Александр Сергеевич. – Вроде здесь всю жизнь были.

      – Напряги мозги! – орал Гирин. – Как можно забыть адрес сына?!..

      Оказалось, тот переехал в другой город, и адрес сам собой выветрился из головы. Область все та же – Сахалинская. А город, кажется, Кыш. Александр Сергеевич ничего не мог больше вспомнить. Как отшибло. Даже фамилию стал свою забывать.

      – Ладно, пойду. Засиделся я у тебя, – подытожил Гирин. – А ты сиди и вспоминай. Кыш, значит, говоришь? Ну, ладно. Хотя бы так.

      Гирин пожал Сергеичу руку и двинулся к выходу. У двери остановился, ткнул пальцем хозяину в грудь:

      – На твоем месте я бы подумал – стоит ли употреблять эти лекарства? Особенно в твоем теперь положении. Ты же у них вроде нахлебника…

      – Как это?

      – А так, что какой им с тебя теперь толк… Так… Одна маята…

      Александр Сергеевич выкатил глаза.

      – А ты бы как думал?! – продолжил Гирин. – Рады они, что ли, еще одному иждивенцу?!

      Лушников жал плечами.

      – Вот и я думаю, что не рады. Так что уже ты постарайся… Чтобы раньше времени в ящик не сыграть, а я тем временем Николая буду разыскивать…

      – Как же ты будешь его искать?

      – Не о том думаешь, Саня… Неужели тебя учить надо тоже – взял и подарил им квартиру. Совсем, видать, кукушка съехала… Да ночью-то не открывай – пусть даже супруге этой… Тьфу! Язык не поворачивается сказать.

      Кажется, Гирин знал, о чем говорил. Александр Сергеевич затворил за ним дверь на все замки, приплыл на полусогнутых в зал и принялся думать, сидя на диване. Что-то быстро срубила его болезнь. И, что особо характерно, в сон постоянно тянет. Он говорит об этом врачихе, но та утверждает, что это возрастное, от годов. Она и слушает-то его вполуха – кому он нужен, старый пенек с глазами. Сдохнет – никто о нем плакать не станет. Сам виноват, что один остался. Врачиха