Наркомэр. Николай Старинщиков

насыпал в торбу овес, надел на конскую морду и только после этого поднялся по высокому крыльцу в дом. Внутри было темно – глаз коли.

      – Лампочки зимой кто-то выкрутил, – проговорил от окна Бутылочкин.

      – Вот и хорошо, – произнес Кожемякин. – Свет нам сейчас ни к чему. Нас здесь нет. И никогда не было.

      Он взглянул на часы: оставалось полчаса. Дом загорится – сначала изнутри, из подполья, незаметно. Он загорится, чтобы похоронить под собой человеческие останки. Впрочем, один из шустрых парней так и остался лежать в избе у печи – для последующего опознания. Позже, может быть, выяснится, что погибший не является полковником Кожемякиным. Да то когда будет. Подобные экспертизы – дело темное и долгое.

      Полковник вынул из кармана телефон и набрал «01». До сегодняшней ночи ему уже приходилось связываться по сотовому телефону с городом. Связь была исправной и надежной. Однако на этот раз связь не устанавливалась. И это сулило большой пожар.

      – Надо бежать к церкви и попробовать с колокольни!

      – На коне. Верхом.

      – Его еще распрягать надо…

      – Жми, Михалыч, на телеге. Никто не услышит. Будить-то ведь некого, кроме Федора Палыча. Он все равно не слышит…

      Оба они, спотыкаясь и гремя ступенями, выбежали. Конь с брезентовой торбой на морде хрустел овсом в полумраке.

      – Пошел я…

      Вот и церковь. У косогора остановился и повторил набор.

      – Служба МЧС слушает, – ответили в городе.

      – Пожар. В Нагорном Иштане.

      – Что горит?

      – Дом…

      – Какой и где?

      – Приедете и сразу увидите.

      – Выезжаем… Кто сообщил?

      Но полковник уже отключился. Дед Пихто сообщил. Привычку взяли интересоваться. Убрал телефон подальше в карман и поправил под мышкой тяжелый президентский подарок, кобуру с пистолетом. Подарок оттягивал плечо.

      Вернувшись к дому Елизаровых, он закрыл на задвижку тесовые ворота. Конь стоял на месте. Бутылочкин тоже. Он заметно нервничал. Если пожарные не приедут – от деревни к утру останутся угли.

      Пожарные расчеты за это время, пока Михалыч возвращался к дому, могли добраться лишь до Пригородного. Не скоро прибудут они в Иштан. Но может случиться и по-другому: расчеты прибудут, а тушить нечего. Тоже печальный факт. Ложный вызов. Как бы то ни было, надо ждать. Они сели на лавку, перекидываясь редкими словами.

      Но вот полковнику показалось, что на подступах к деревне ревут надсадно машины, и свет фар прыгает над тайгой. Что-то быстро они. Он вскочил и прильнул к окну над комодом.

      Нет. Это промелькнул над лесом хлебозор.

      Михалыч отошел от окна и сел к столу, временами вглядываясь в сторону задней улицы. Действительно, то, что так ждешь, само приходит. Оно приходит тогда, когда само этого захочет. Когда Кожемякин уже и думать перестал, на другой улице, внизу у болота в небо рванулось упругое пламя (крышка подполья и сенная дверь оставлены открытыми для притока воздуха), а где-то в деревне принялась выть, не переставая,