Огненная проповедь. Франческа Хейг

но в тусклом свете огарка свечи было видно, как подрагивает его спина. Я выскользнула из-под одеяла и сделала пару шагов к его кровати. Тихонько скрипнул дощатый пол.

      – На самом деле он так не думает, – прошептала я, кладя руку ему на спину. – Он не хочет причинить тебе боль, когда говорит такое.

      Он сел, сбросив мою руку. Я удивилась, увидев, что он и не пытался вытереть слезы.

      – Не его слова меня ранят, – произнес он. – Всё, что он говорит, правда. Хочешь похлопать меня по спине и утешить, будто ты такая заботливая? Но не они мне причиняют боль. И даже не другие дети, которые бросают в нас камни. Это всё ты, понимаешь?

      Взмах его руки словно захватил звуки, доносящиеся снизу, и заплаканное лицо.

      – Это всё твоя вина. Проблема в тебе, Касс, а не в них. Из-за тебя мы живем, как в аду.

      Внезапно я ощутила, какой студеный пол под ногами и как холоден ночной воздух, обвевающий голые руки.

      – Ты действительно желаешь мне добра? – спросил он. – Тогда скажи им правду. Ты можешь прекратить весь этот кошмар прямо сейчас.

      – Ты и правда хочешь отослать меня прочь? Но это же я. Я не какое-то чужое, опасное существо. Забудь о том, что Совет говорит о заражении. Это просто я. Ты ведь меня знаешь.

      – Ты твердишь одно и то же. Почему я должен думать, что знаю тебя? Ты никогда не была честна со мной. Ты никогда не говорила правду. Мне пришлось самому всё выяснить.

      – Я не могла сказать тебе, – ответила я. Даже такое признание в нашей комнате с ним наедине было огромным риском.

      – Потому что ты не доверяла мне. Тебе нравится притворяться, что мы так близки. Но ты врала мне всё это время. Ты никогда не доверяла мне настолько, чтобы рассказать правду. Все эти годы ты заставляла меня сомневаться. Бояться, что это я могу оказаться уродом. И теперь, ты думаешь, я должен верить тебе?

      Я вернулась в свою кровать. Он все еще смотрел на меня. Сложилось бы всё иначе, если бы я доверила ему правду? Смогли бы мы разделить эту тайну и пройти через всё вместе? Перенял ли он это недоверие от меня? Может, это и был тот яд, который я несла в себе – не заражение от взрыва, которым страдали все Омеги, а скрытность? Слеза повисла на его верхней губе. Она поблескивала золотом в свете свечи. Мне не хотелось, чтобы он заметил слезы на моем лице. Я дотянулась до стола и задула свечку.

      – Всё это скоро закончится, – прошептал он в темноте не то с угрозой, не то с мольбой.

* * *

      Его страстное желание разоблачить меня обострилось еще больше, когда заболел папа. Нам тогда только что исполнилось тринадцать. Как и в предыдущем году, никто даже не упоминал о дне рождения – наш возраст стал постыдным напоминанием о том, что мы до сих пор не разделены. Той ночью Зак прошептал через всю комнату:

      – А ты знаешь, какой сегодня день?

      – Конечно, – ответила я.

      – С днем рождения, – произнес он шепотом, так что я не смогла разобрать, был ли это сарказм.

      А два дня спустя папа упал как подкошенный. Папа всегда казался крепким и несокрушимым, как огромная дубовая балка, которая держала потолок кухни. Он