Огненная проповедь. Франческа Хейг

подтянула ноги и встала. Я двигалась так стремительно, что едва не упала вниз со стены, однако успела обхватить зубцы по обеим сторонам и удержалась.

      Зак бросился ко мне, но заколебался, когда увидел, как близко я стою к самому краю. Он поднял обе руки перед собой, совсем беспомощный, точно кукла.

      – Это безумие! Слезь сейчас же! Это просто безумие, – его голос звучал высоко и пронзительно.

      Я покачала головой.

      – Еще одно слово – и я прыгну. Позовешь солдат – и я прыгну.

      Он вздохнул, прижал палец к губам. Уж не знаю, кого он пытался утихомирить – себя или меня.

      – Хорошо, – пробормотал он. – Хорошо.

      И снова не понять, кого он успокаивал.

      – Ладно. Но ты бы этого не сделала. Ты бы не выжила.

      – Знаю. И не притворяйся, что тебя волнует моя жизнь.

      – Прекрасно. Справедливо. Но ты бы не смогла поступить так со мной. Ты бы так не сделала.

      – Ты уже однажды сыграл на моих чувствах, когда нас разделили. Тогда я тебя пощадила. Больше этого не повторится.

      Он сделал шаг ко мне, и я отступила ближе к краю. Сейчас только пальцы ног стояли на стене, а пятки уже дрожали над пропастью.

      – Я сделаю это, будь уверен. Мне незачем вести такую жизнь и дальше, в этой камере.

      – Я тебя выпущу, ты же сейчас не в камере, ведь так?

      Я отважилась бросить взгляд через плечо, затем быстро повернулась в надежде, что мои глаза не слишком выдавали страх.

      – Вот что сейчас произойдет.

      Камни зубцов под ладонями были теплыми и шершавыми. Подумалось, вдруг эта шероховатость – последнее, что я чувствую.

      – Иди назад, до самой двери.

      Он кивнул и медленно попятился к двери, не опуская рук и продолжая кивать.

      Правой рукой я все еще держалась за каменный зубец, левой – подняла рубашку и свитер. Под одеждой оказалась самодельная веревка, которую я обмотала вокруг талии на рассвете. Я улыбнулась, вспомнив собственные слова, сказанные Исповеднице накануне. Весь день сплетенная из простыни веревка врезалась в мой живот, но я не решалась ослабить ее, переживая, как бы ее не заметили под одеждой. Теперь осталось размотать веревку, и эта задача оказалась не из простых. Сначала я пыталась держаться одной рукой за камень, но это было слишком трудно. Размотанные петли падали вокруг моих ног, и я боялась запутаться в них. В конце концов я стала работать обеими руками. Пришлось немного отступить от края, но пятки, примерно на дюйм, свисали с кирпичной стены. При этом я не сводила глаз с Зака. Белая веревка медленно разматывалась, спускаясь сзади по наружной стене.

      Трудно сказать, заметила ли я его напряжение или же почувствовала, но прежде, чем он решился на стремительный бросок, подняла руку.

      – Подбежишь ко мне – спрыгну, и нам обоим конец. Или же мы оба перевернемся через край. Что, собственно, одно и то же.

      Он остановился, обрывисто и тяжело дыша.

      – Ты бы серьезно это сделала.

      Его слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос. По крайней мере, это освободило меня от ответа, которого я и сама не знала. Я