Исследования науки в перспективе онтологического поворота. Монография. О. Е. Столярова

дуализм первичных и вторичных качеств, было задачей трудноосуществимой. Не только видовое разнообразие[48], но и индивидуальное разнообразие человеческих субъектов порождало нередуцируемые различия восприятий. Как пишут Лоран Дастон и Питер Галисон, связь между идеей опытного познания и идеей разобщенности эмпирических субъектов укреплялась вместе с теми экспериментальными науками, которые сделали опыт своим объектом.[49]

      С точки зрения Дастон и Галисона, критика психологизма, предпринятая Фреге, и ее развитие в аналитической эпистемологии Рассела, были попыткой отстоять объективность науки в новой ситуации, когда ментальные процессы стали пониматься как препятствие на пути получения единого для всех рациональных субъектов знания[50]. Защиту идеальной предметности сознания Гуссерлем, на наш взгляд, также следует соотносить с развитием наук о природе, не только с их институциональным, но и онтологическим наступлением на философию.

      Внимательное рассмотрение показывает, что и формальная, и трансцендетальная интерпретация науки оказываются ее содержательной интерпретацией, даже если они формируются в оппозиции к реальному фактическому материалу естествознания или дистанцируются от него. Желание «спасти философию от местечковости», которое объединяет Рассела и Гуссерля при всем расхождении их философских программ и предпочтений, связано со стремлением исключить сознание из природы, «сохранить в чистоте» то, что «не должно быть натурализовано». Рассел по его собственным словам хочет основать философию на естественных науках и принадлежит к традиции, которую схематически можно выразить формулой «философия – служанка науки». Гуссерль призывает основать естествознание на философии и занимает противоположную позицию, которую можно обозначить расхожей формулой «философия – госпожа науки». Однако же, между проектами Рассела и Гуссерля больше общего, чем различий. Оба оценивают отношение науки и философии с позиции посткантовской антиметафизической эпистемологии, согласно которой философия не может выйти за пределы сознания, преобразующего «текучую среду феноменальности» в пространственно-временной порядок с помощью априорных принципов. Наука же наивно приписывает этой «текучей среде» онтологический статус. Против наивности и «местечковости» науки вооружаются и формальный, и трансцендентальный метод, призванные защитить объективность и сохранить ее в качестве интерсубъективности эпистемологических субъектов, граждан идеального вневременного государства априорного знания.

      Онтологические ресурсы экспериментальной психологии

      Но развитие науки, в частности, наступление экспериментальной психологии на философию перешагнуло границы дилеммы «априорное-апостериорное» в силу того, что оно перешагнуло границы общей метафизической матрицы механицизма, и следовавшего из нее кантовского дуализма,

48

Вильгельм Иерузалем критиковал гуссерлевскую концепцию идеального содержания актов суждения, апеллируя к разнообразию видов. «Если два вида совершенно различно организованы, или «конституированы», тогда не существует содержания суждений, которое было бы идентично для обоих». – Jerusalem W. Der kritische Idealismus und die reine Logik. Ein Ruf im Streite. Wien und Leipzig: Braumüller, 1905. S. 104. Цит. по Kusch M. Psychologism. – The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2014 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <http://plato.stanford.edu/archives/spr2014/entries/psychologism/>.

49

Daston L. and P. Galison. Objectivity. N.Y., 2007. P. 276. А вот что пишет отечественный исследователь истории оптических явлений К.Иванов. «Развитие сравнительной анатомии и физиологии глаза обнаруживает большие расхождения в строении глаз различных биологических видов, что опровергает представления о природе зрения, установленные в XVII в. Отсутствие сетчатки у насекомых и ракообразных вообще поставило под сомнение истинность кеплеровской модели соответствия между объектом восприятия и воспринимаемым изображением. Теория рефлекторной дуги выделила в качестве ключевого параметра восприятия специфику организации нервной системы. Это означало, во-первых, что образ внешнего мира конструируется отнюдь не на сетчатке, а, скорее, в нервных тканях; и, во-вторых, что специфика телесной организации воспринимающего субъекта должна серьезно влиять как на характер получаемого изображения, так и на его чувствительность к внешним воздействиям… Представление о т. н. «стандартном наблюдателе» было слишком грубой моделью для однозначной репрезентации световых явлений. Другими словами, оказалось невозможным построить прямую зависимость между физическими свойствами света, ощущениями, которые он рождает у наблюдателя, и речевыми употреблениями, которые сопровождают опыт цветоразличения. – Иванов К. Небо в земном отражении. М., 2008. гл. 3.

50

Daston L. and P. Galison. Objectivity. P. 266.