Каникула (Дело о тайном обществе). Артур Крупенин

стало быть?

      – Не то слово. Средние века, понимаешь.

      – Ясно. Ну а линия разрыва?

      – А вот разрыв совсем свежий.

      – Насколько свежий-то?

      – Считаные дни.

      – А письменное заключение подошлешь?

      – Завтра устроит?

      – Лады.

      Не вешая трубку, капитан набрал Стольцева. Надо было срочно посоветоваться.

* * *

      Глеба так распирало от новостей, что он вместо прогулки сразу предложил сесть в кафе.

      Услышав о возрасте пергамента, Вероника посмотрела на Глеба в полном непонимании.

      – Ну, допустим, старинный. А чего ты так разволновался-то?

      – Как чего? Только представь, пергаменту целых семь веков!

      – И?

      – Я вижу, ты напрочь забыла все, чему учили на истфаке.

      – Вообще-то я в отличие от тебя так никогда и не работала по специальности.

      – А кстати, чем ты теперь занимаешься?

      Вероника улыбнулась:

      – Есть, знаешь ли, такая профессия – быть мамой. Я отдала этому делу кучу лет. Потом решила перековаться из историка в риелтора. У меня своя компания. Кризис, конечно, подкосил, но ничего, пока выживаем. Твое любопытство удовлетворено?

      – Вполне. Извини, я вовсе не хотел тебя обидеть. Теперь понятно, почему ты не подпрыгнула, как я, когда услышал о возрасте пергамента. Дело в том, что если нашей находке и впрямь семьсот лет, – а поводов сомневаться в компетенции экспертов с Петровки у меня нет, – то найденная нами надпись никакого отношения к Таро не имеет – считается, что такие карты появились как минимум одним-двумя столетиями позднее.

      – Выходит, до этого карт просто не существовало?

      – Ну что ты. Китайцы уже вовсю играли в карты и семьсот, и даже девятьсот лет назад. Но то были игральные колоды, а не Таро.

      – Тогда что же, по-твоему, мы нашли у Рамона?

      – А вот это хороший вопрос.

      – И почему на пергаменте свежий надрыв? Зачем Рамону разрывать семисотлетний артефакт?

      – Это и в самом деле очень странно. Ни у одного историка рука бы не поднялась. И самое главное, где находится недостающая часть?

      Они в молчании допили кофе и вышли на Тверской бульвар.

      – А знаешь, раньше его называли просто Бульваром, поскольку он был единственным во всей Москве. Кстати, это место исконно считалось гиблым, и знаешь почему?

      – Вижу, ты уже соскучился по кафедре, – рассмеявшись сказала Вероника и взяла Глеба под руку. – Ладно, за неимением другой аудитории разрешаю читать лекции мне.

      Не сговариваясь, они побрели в сторону дома, возле которого, говорят, сам Александр Сергеевич назначал свидания Наталье Николаевне. Правда это или нет, доподлинно неизвестно. Зато Глеб прекрасно помнил, что именно здесь случился их самый первый с Вероникой поцелуй.

      Дело было летом, между вторым и третьим курсом. Твер-буль, как и сейчас, был напоен дивной смесью из цветочных ароматов и запаха ее волос. Прошел дождик и промочил их одежду насквозь. Влажное платье прилипло к телу Вероники, придав ее скромным на тот момент формам неотразимо