Жизнь бабочки. Жанна Тевлина

так как давно понял, что она из другой касты, затесалась тут случайно, и он оказывает любезность исключительно из уважения к хозяевам. Еще она все время прислушивалась к тому, что происходит внизу. Ей казалось, что все прекратили праздновать и обсуждают ее состояние. Однако оттуда доносились взрывы хохота, кто-то требовал поставить другую музыку, а остальные возражали.

      – Лапонька моя, а вот напрягаться не надо.

      Он двумя пальцами массировал шейные позвонки, и ей даже показалось, что становится легче, однако до конца расслабиться не получалось.

      – А вы до этого каким доктором были?

      – До чего, до этого?

      – Ну, до этой, остеопатии.

      – Анестезиологом был.

      – А почему сменили специальность?

      – Тихо, тихо, лапуль, не вертись.

      Маня никак не могла вспомнить, как его зовут, но и тот явно не интересовался ее именем. Она чувствовала, что надо прекращать задавать вопросы, но молчать теперь было неудобно.

      – Я слышала, врачам не платят совсем.

      – Угу.

      – Поэтому все и уходят?

      – Уходят туда, где от них больше пользы.

      Маня попыталась кивнуть, но он зафиксировал ее голову, так что она какое-то время не могла говорить. Потом велел повернуться на спину, и опять двумя пальцами мял какие-то точки на плечах. Во всех его действиях чувствовалась уверенность и жесткость. Она подумала о докторе Градове. Тоже занимается невесть чем, а ведь, наверное, в прошлом был врачом. А теперь все стали рвачами, надо же как-то деньги зарабатывать. Однако Градов был куда менее уверен в себе и в какой-то момент она даже почувствовала его смущение и какое-то бессилие, и ей стало его немножко жаль, но только на мгновение. Вообще с Градовым было как-то полегче, не было ощущения собственной чужеродности и ущербности. Видимо, он еще недостаточно раскрутился, чтобы почувствовать себя хозяином жизни, как этот остеопат.

      Она даже не помнила, как уснула, как ушел доктор, а когда проснулась, было утро и рядом храпел Петя. Он спал одетый, и от него сильно пахло перегаром. Она прислушалась к себе: боли практически не было, но мигрень сидела внутри, как это бывало обычно на третий день перед тем, как спазм начинал потихоньку разжиматься. Теперь главное было добраться до дома и там отлежаться.

      Как только сели в машину, Петя сказал:

      – Ну, и зачем ты все это устроила?

      – Я ничего не устраивала. Это Лида придумала.

      – Ты знаешь, сколько стоит этот лекарь?

      – Сколько?

      – Шесть штук, как с куста.

      – Ужас! Я ей говорила не звать. А кто платил?

      Он оторвал глаза от дороги и посмотрел на нее.

      – А ты считаешь, за тебя все должны платить?

      – Я не считаю…

      Она чувствовала, что сейчас разрыдается, а этого нельзя было допускать. Будет еще хуже – и Пете и голове.

      – Серега ему деньги сунул, я даже пикнуть не успел. Я перед уходом подложил под бизона.

      У Хромовых на столе стояла большая статуя бизона, которую снимали, когда накрывали на стол.

      Петя сказал уже более