Небо повсюду. Дженди Нельсон

рядом. И я тогда подумала: Это же я. Я сопровождающий пони, а такие пони не бегают поодиночке. Они не играют партию первого кларнета, не участвуют в государственных конкурсах, не задумываются всерьез о том, чтобы пойти в определенную академию исполнительских искусств в Нью-Йорке, на что бы там ни намекала Маргарет.

      Просто нет, и все.

      Сара сворачивает на парковку и вздыхает:

      – Ну ладно, придется самой как-то развлекаться.

      – Видимо, да.

      Мы выпрыгиваем из «тоски», направляемся в кафе Сесилии и заказываем неприлично много выпечки. Сесилия не берет с нас денег и смотрит на меня тем долгим горестным взглядом, который теперь сопровождает меня повсюду. Думаю, она бы мне все до последней булочки отдала, стоило бы мне только попросить.

      Мы садимся на нашу любимую скамейку у итальянского ресторанчика Марии, где я работаю главным поваром по лазанье каждое лето с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. И завтра вернусь к работе. Солнце взорвалось на миллион осколков, и все они рассыпались по Главной улице. Какой восхитительный день. Сияет все, кроме моего преступного сердца.

      – Сара, я должна тебе кое-что рассказать.

      Она выглядит встревоженной.

      – Да, конечно.

      – Вчера ночью мы с Тоби…

      Ее тревога перерастает во что-то другое, что-то такое, что я боюсь увидеть. У Сары есть твердые правила насчет мальчиков. Главное из них: сестры на первом месте.

      – Вы ночью что? В смысле ничего особенного или?.. – Ее брови взлетели так высоко, что скоро прилетят на Марс.

      Меня затошнило.

      – Или. Мы поцеловались.

      Сара выпучивает глаза, и лицо ее передергивается от недоверия, а может, и от ужаса. Вот так и выглядит мой стыд, думаю я. Как ты могла поцеловать Тоби, спрашиваю я себя в тысячный раз.

      – Ого, – говорит она, и слово это камнем падает на землю. Она и не пытается скрыть своего презрения.

      Я закрываю лицо руками, как при аварии. Не надо было ей говорить.

      – Тогда это казалось таким естественным. Мы оба так скучаем по Бейли, и он меня понимает, он один понимает… и я тогда напилась, – сообщаю я своим джинсам.

      – Напилась? – Сара явно удивлена. Когда она затаскивает меня на вечеринки, я и пива-то не всегда соглашаюсь выпить. Я слышу, как голос ее смягчается. – Он один тебя понимает?

      Ох!

      – Я не это имела в виду. – Я поднимаю голову и смотрю ей в глаза. Но я вру. Я именно это и имела в виду. Судя по ее лицу, она это тоже понимает. – Сара…

      Она сглатывает, отворачивается, а затем быстро переводит разговор обратно к моему позору:

      – Да, такое вроде случается. Секс от горя. Я читала об этом в одной книге.

      По ее голосу я слышу, что она все еще осуждает меня. А теперь и еще что-то.

      – Мы не занимались сексом. Я все еще последняя девственница на планете.

      Она вздыхает, а потом обнимает меня одной рукой. Неловко, будто против своей воли. Я чувствую себя в западне. Мы обе не знаем, что делать со всеми невысказанными словами. И с высказанными тоже.

      – Ничего