Небо повсюду. Дженди Нельсон

Джо вдыхает запах. – У меня такое чувство, словно я научился левитировать.

      Он подносит цветок к моему носу; я закрываю глаза и представляю, что и сама взмываю ввысь. Получается плохо. Но тут меня посещает неожиданная мысль:

      – Моего самого любимого святого зовут Джо. Джузеппе Купертинский. Он умел подниматься в небо. Когда думал о Боге, его охватывало такое блаженство, что он отрывался от земли.

      Джо наклоняет голову и, приподняв брови, бросает на меня скептический взгляд:

      – Что-то мне не верится…

      Я уверенно киваю и говорю:

      – Тысячи свидетелей. Чуть ли не ежедневные полеты. Прямо во время мессы.

      – А теперь я завидую. Наверное, в душе я тоже мечтаю левитировать.

      – Жаль, что не умеешь. Я бы с удовольствием понаблюдала, как ты паришь над Кловером со своим горном.

      – Блин, было бы круто! – восклицает он. – Ты могла бы полететь со мной. За ногу ухватиться или что-нибудь вроде того.

      Мы обмениваемся мимолетным непонимающим взглядом, оба недоумевая, как это так быстро нашли общий язык. Мгновение промелькнуло и исчезло, словно божья коровка, присевшая на ладонь.

      Он кладет цветок мне на ногу, и я чувствую, как его пальцы касаются моих джинсов. Теперь коричневый пакет пуст. Джо протягивает его мне, и мы молча сидим, слушая, как шелестит ветер. Солнце пробивается сквозь сосны такими невероятно густыми плотными лучами, словно растекшаяся гуашь на детском рисунке.

      Кто этот парень? Почему за несколько минут на дереве я сказала больше, чем за все время после возвращения в школу? И как же так получилось, что он прочел «Грозовой перевал» и все равно влюбился в эту стерву Рейчел? Может, все дело в том, что она тоже была во Фра-анции? Или в том, что она притворяется, будто любит музыку, о которой никто никогда не слышал? Например, дико известных мастеров горлового пения из Тувы?

      – Я видел тебя на днях, – говорит он и берет яблоко. Подкидывает одной рукой, ловит другой. – У Большого луга. Я пошел в поле поиграть на гитаре. Ты была на другой стороне. Кажется, писала что-то, прижав листок к чьей-то машине, но потом выпустила его из рук…

      – Ты что, следишь за мной? – спрашиваю я, пытаясь скрыть внезапное ликование.

      – Может быть, да. Самую чуточку. – Он перестает жонглировать яблоком. – И еще, может, мне любопытно.

      – Любопытно? Что любопытно?

      Он молча принимается дергать мох с ветки. Я смотрю на его руки: длинные пальцы, все в мозолях от гитарных струн.

      – Что? – спрашиваю я опять, умирая от желания узнать, что же заинтересовало его настолько, что он полез за мной на дерево.

      – Просто когда ты играешь на кларнете…

      – Что ты имеешь в виду? – Похоже, я знаю, что именно он имеет в виду.

      – Ну, то есть техника у тебя отличная. Пальцы и язык двигаются быстро, ноты берешь любые, да… Но на этом, кажется, и все. Я просто не понимаю! – Он смеется, не подозревая, что оторвал чеку у гранаты. – Будто ты играешь во сне. Или что-то вроде того.

      Я покрываюсь ярким румянцем. Играю во сне! Я попалась, точно рыба в сети.