Призраков лучше не тревожить. Сергей Павловский

один выдай.

      – Как знаешь, – безразлично пожал плечами Нечипоренко.

      На этот раз Емельянов, чтобы не ставить прапорщика в неловкое положение, сам придвинул журнал-ведомость и расписался напротив ещё не заполненных граф. И на «продуктовом» он даже не стал заслушивать перечень причитавшихся на группу деликатесов, а сразу уточнил:

      – Коньяк хороший?

      – «Юбилейный», кизлярского завода.

      – Беру две бутылки и палку сухой колбасы. За остальное распишусь.

      – Как знаешь…

      В конце концов, все люди – как люди. У каптенармусов сверхсекретных складов тоже есть жёны, дети и внуки. И Емельянов за грех почёл бы лишить их хоть не последнего, но куска хлеба, тем паче, что у него самого под мышкой угнездился пакет, туго набитый валютой, которую он был волен расходовать по собственному усмотрению.

      – Ну, теперь в контору, решим с транспортом.

      Емельянов, пыхтя, проволок чемодан и спартаковскую сумку обратно по лабиринту, ярко освещённому люминесцентными казарменными лампами. Дотащившись до «конторы», рухнул с облегчением на казарменный же табурет с прорезью на сидении и потянулся к графину с водой. Нечипоренко занял свой командный пост за столом, густо залитым чернилами ещё со сталинских времён, потянул к себе очередной гроссбух. Емельянов демонстративно, как тремя часами раньше генерал Долганов, глянул на циферблат, протянул многозначительно:

      – Дядь Вова…

      – Га?

      – Адмиральский час.

      Прапорщик почесал многострадальный затылок и, словно нехотя, махнул рукой:

      – А… чёрт с тобой…

      Он покопался в тумбочке и извлёк два гранёных стакана. Придирчиво оглядел их в свете лампы, выдул пылинки. Емельянов меж тем выдрал перочинным ножом пробку из бутылки, отхватил от палки «московской» несколько массивных кружков. Набулькал сразу по полстакана остропахнущего янтарного зелья.

      – Ну… За удачу!

      Нечипоренко в два движения кадыком принял дозу, нюхнул рукав френча, с благородной слезой в голосе выдохнул: «Ххэ… Хорош, подлец» и размял заскорузлыми пальцами сигаретку «Ява».

      – Так шо, Николаич, на повышение, говоришь, пошёл?

      – Я говорю? – промычал Емельянов, вгрызаясь в колбасный монолит крепкими ещё резцами.

      – Ну, не говоришь, так думаешь, – всепонимающе прищурился Нечипоренко.

      – Да какое же повышение? Звездарей не прибавилось, должность прежняя.

      – Э… Ты дурником не прикидывайся. Ты теперь кто? – победно ткнул пальцем в потолок прапорщик.

      – А кто? – Емельянов, с трудом пряча улыбку, уставился на каптенармуса.

      – Ты теперь столичный сотрудник, центрального аппарата. Это шо, не повышение?

      – Да ты-то откуда знаешь?

      – Ну… – Нечипоренко с добродушно-лукавой ленинской усмешкой разлил остаток по стаканам. – Про задание твоё, конечно, не знаю, да и не нужно оно мне, но что будешь пыхтеть здесь, в Москве, – известно. А значить, вскорости и с оперативки в кабинет переведут. А тебе, Николаич, до генеральского звездаря рукой подать.