Шоа. Клод Ланцман

выбирались из вагона, садились на землю и спокойно ждали, пока подойдут охранники и пустят им пулю в затылок.

      Железнодорожные рабочие со станции Треблинка

      Они прыгали из вагонов.

      Это надо было видеть.

      Как-то раз мать с ребенком…

      Еврейка?

      Да, мать с ребенком.

      Она пыталась бежать, и ей выстрелили в сердце, убили ее выстрелом в сердце.

      Убили мать?

      Да, мать.

      Месье живет здесь уже очень давно и никак не может этого забыть…

      Крестьянин из Треблинки

      Он говорит, что когда думает об этом сейчас, то не понимает, как человек мог сделать такое с другим человеком.

      Это непостижимо, это невозможно понять. Один раз евреи стали просить воды, но рядом расхаживал охранник-украинец, и он запретил давать им пить. Тогда еврейка, просившая воды, бросила ему в голову кастрюлю, которую держала в руках. Украинец немного отошел, метров на десять, и стал палить без разбора по людям в вагоне. Всюду были кровь и выбитые мозги.

      Чеслав Боровий

      Да, многие открывали двери или выбирались через окна; случалось, что украинцы стреляли по людям через стены вагонов.

      Особенно ночью, потому что, когда евреи начинали разговаривать, украинцы, которым не нравился шум, приказывали им замолчать. Евреи смолкали, охрана отходила от вагонов, но евреи опять заводили разговор друг с другом на своем языке.

      «Ра-ра-ра» – так месье изображает их речь.

      Что он имеет в виду под этим «ля-ля-ля»? Что он пытается изобразить?

      Их язык.

      Нет, нет, спроси его! Это был какой-то особый звук, специфический еврейский звук?

      Они говорили по-еврейски.

      Они говорили по-еврейски… Месье Боровий понимает еврейский язык?

      Нет.

      Абрахам Бомба

      Мы сидели в своем вагоне, поезд мчал нас на восток.

      Упомяну одну любопытную деталь – говорить об этом неприятно, но я все-таки скажу.

      Подавляющее большинство поляков, видя наш поезд – в этих вагонах нас везли как скот, только глаза и были видны, – начинали смеяться, хохотать, ликовать: наконец-то решили избавиться от евреев!

      А что творилось в вагонах!

      Давка, крики:

      «Где мой ребенок?»,

      «Воды, ради всего святого!»

      Люди умирали от голода, к тому же стояла страшная духота, жара.

      Евреям, как всегда, «повезло»: обычно в сентябре дождливо, сыро, а тут – адская жара!

      Даже для грудных детей вроде моего сына, ребенка трех недель от роду, негде было достать воды.

      Неоткуда было достать воды ни для ребенка, ни для матери – ни для кого.

      Генрик Гавковский (Малкиня)

      Слышал ли он крики позади него, в вагонах, которые тянул его локомотив?

      Конечно, ведь локомотив же совсем рядом с «пассажирскими» вагонами. Евреи кричали, они просили пить.

      Когда из вагонов, примыкающих к локомотиву, доносились крики, он очень хорошо их слышал, различал слова…

      Он к ним привык?

      Нет, нет. Для него