Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61. Татьяна Соломатина

коктейль. Что правда, злобу свою ты варишь сама. Никто из тех, кто любит, не испытывает радости, глядя нынче на тебя.

      – Вот именно!

      – Я знаю, что ты готова заниматься софистикой и риторикой ещё несколько часов кряду, лишь бы не идти к гостям. Но мы сейчас встанем. Ты пойдёшь к шкафу. И сменишь свой бесформенный балахон на более парадный бесформенный балахон. Я отвернусь.

      – Ага! Отвернусь… Кто бы и когда раньше отворачивался, когда Танька Мальцева переодевается!

      – Хорошо. Я буду смотреть. После тридцати лет в акушерстве – ты вряд ли меня поразишь необъятностью форм. Ну сколько сейчас в тебе кил? Семьдесят?

      Татьяна Георгиевна уже подошла к шкафу.

      – Семьдесят пять. Только никому не говори. Даже Панину. Особенно Панину! И – отвернись!

      – Тебя не поймёшь! Так мне смотреть или отвернуться?

      – Отвернись, но подглядывай. Что я тебя учу хорошим мужским манерам, как какого-то интерна…

      Мальцева осеклась.

      – Аркадий Петрович, его-то хоть там нет?

      – С какого перепугу?! Сборище старое и статусное. Молодым врачам на дне рождения дочери замминистра – не место. Никаким боком. Всё, хорош резину тянуть!

      Находись сторонний наблюдатель в подвале с друзьями, он бы и не понял, что там, наверху, наступает планетарный праздник. Важно ли для Планеты рождение Нового года или нового человека? Замечает ли сам человек рождённый в глубинах его новый эритроцит или отживший год эпителий? Что мы для тела Планеты? Важны? Не важны? Мы не замечаем рождённую или умершую отдельную клетку, но каждая клетка – важна для нас. Люди мечтают о бессмертии, а оно уже существует. Точнее – тихо сосуществует рядом с шумными смертными людьми. Клетка – бессмертна. Размножение – секрет бессмертия клеток. Что есть Муся, как не слияние клеток Мальцевой и Панина? Они умрут – но их клетки будут жить. Встречая клетки других. И, значит, ни они, ни другие – не умрут. Но как же тогда, что же тогда…

      – Тань! Ты что на старости лет взялась читать всю эту муть?! – Пока Мальцева переодевалась, Святогорский стоял у книжной полки, выудив что-то из завалов и держа несколько брезгливо, чуть не двумя пальцами. – «Переселение душ: мифы и реальность». – Вслух прочитал он. – Этой хренью на дешёвой бумаге, копеечным архаичным методом высокой печати, развлекают себя разве одинокие старые девы, проехавшие в подростковом возрасте остановку «Кастанеда». Но ты! Ты! Интеллектуальная аристократка и успешная баба! Я могу простить человеку попытку всё завершить одним махом. Но ты не успела потерять столько крови, чтобы необратимо отупеть!

      – Двумя.

      Уже переодевшаяся Мальцева рассматривала своё отражение в небольшом зеркале на стенке шкафа. Делая «приветливое лицо», «радостную улыбку» и прочую мимическую тренировку на тему «изображаем гостеприимство».

      – Что – двумя? – Святогорский зашвырнул книжонку в мусорную корзину. – О! Попал!

      – Двумя махами. По правому запястью. И по левому. Только не поперёк, как дилетанты. А вдоль.

      Она подошла к корзине, вынула