Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61. Татьяна Соломатина

перепуганных беременных и родильниц. Его верный анестезиологический чемодан был с ним. В палате уже были Оксана Анатольевна и Анастасия Евгеньевна. Они пытались успокоить Лизу – но куда там. Тут нужен был дюжий санитар или…

      – Натрия оксибутират, – сказал Аркадий Петрович, вводя препарат.

      И Лиза успокоилась «на игле».

      Затем он смешал свой фирменный коктейль для комбинированной длительной внутривенной анестезии, ввёл его Лизе, отдавая распоряжение Оксане Анатольевне:

      – Разворачивайся, Засоскина! Чем дольше ты тормозишь, – тем сильней медикаментозная депрессия плода. Неонатологи по головке за такое не погладят.

      – Аркадий Петрович, что вы делаете?!

      Заведующая обсервацией была растеряна не меньше своего мужа.

      – Беру командование на себя, – он кивнул на кровавые потёки по стенам палаты. – Пока что нейролепсия. Затем – комбинированный эндотрахеальный наркоз. А затем – искусственная кома.

      Тыдыбыр уже бежала в сторону родильно-операционного блока.

      Тридцать две недели – вполне жизнеспособный плод. Особенно при нынешнем аппаратном и медикаментозном оснащении. Поцелуева с Разовой окончили операцию. Святогорский ввёл Лизу в медикаментозную кому. Муж и отец Лизы всё ещё не появлялись. Родин собрал всех у себя в кабинете. И он был мрачнее тучи. Он даже позволил себе кричать на Святогорского!

      Аркадия Петровича, признаться, это совсем не напугало. Он попросил Родина набрать номер заместителя министра здравоохранения по материнству и детству Панина Семёна Ильича и включить громкую связь. Через несколько гудков Панин ответил – и все присутствующие, кроме Аркадия Петровича, поневоле чуть не взяли под козырёк.

      – Сёма, привет! Святогорский.

      – Здравствуй, Аркадий Петрович.

      – Семён Ильич, я самовольно ввёл женщину в искусственную кому.

      Панин взял совсем небольшую паузу.

      – Уверен, ты это сделал не по желанию своей левой ноги.

      – Семён Ильич, скажи мне… Даже не мне, а всем присутствующим при этом разговоре в кабинете у Родина олухам царя небесного, включая его самого, что такое сенестопатическая головная боль.

      – Это головная боль, которой нет. Невозможно обнаружить её причину и источник. Абсолютно всё в норме. Но которая есть настолько, что – отвал башки.

      – И чаще всего какой бывает эта головная боль?

      – Аркаша, тебе заняться нечем, кроме как меня элементарный курс…

      – Сёма, просто отвечай, пожалуйста! Олухи царя небесного слушают тебя, затаив дыхание!

      – Ох, грехи мои тяжкие, – проныл Панин, но подчинился старому другу. – Такая боль чаще всего бывает «сделанной».

      – Чем «сделанной», Сёма? Чем?!

      – Да ты не хуже меня знаешь! Шизофренией! Чем же ещё!

      – Но всё равно! – Родин опомнился, что он тут начмед. И тоже имеет право голоса. – Я понимаю, Семён Ильич, что Аркадий Петрович старше меня, опытней, умнее, что угодно. Но он не взял разрешение ни у мужа, ни у отца пациентки!

      – Мужа не