Обитель милосердия (сборник). Семён Данилюк

А потом как-нибудь Катерину Петровну подготовим. Хочешь, вместе?

      – Не могу! – отчаянно выкрикнул Танков. – Приказ у меня. Обязан дождаться. Если мешаю, могу выйти.

      – Вот и выйди! – вспылила Валентина. – Не может он… А пожилого человека угробить – это ты можешь?!

      Во входной двери провернулся ключ. Танков поспешно выскочил в коридор и встал за косяк, чтоб его нельзя было увидеть прежде, чем зайдешь в квартиру.

      – Вот наказание эти запоры, – запричитал на лестничной клетке женский голос, и вошла мать разыскиваемого Синельникова Катерина Петровна, некрупная сорокапятилетняя женщина с узким подвядшим лицом.

      – Валечка! Я вам селедку купила, – с порога оживленно заговорила она. – Недешевая, правда. Зато жирненькая.

      Она захлопнула за собой дверь и запнулась – прямо перед ней стоял незнакомый парень.

      – Я к вам, – объявил он.

      С привычной боязливостью Катерина Петровна всматривалась в незнакомое лицо. Потом вопросительно посмотрела на вышедшую соседку. Валя, отведя глаза, вынула из ее руки набитый пакет и ушла на кухню.

      – В хоромы-то пригласите? – с фальшивой развязностью произнес Танков.

      – Да уж какие хоромы. – Катерина Петровна прошла по длинному коридору до угловой комнаты, потянула оказавшуюся незапертой дверь и, отступив, пропустила вперед незваного гостя.

      Танков вошел в комнату, где жили вдвоем мать с сыном. Небогатую, прямо скажем, комнату. Шкаф с потрескавшейся полировкой; две одинаковые пунцовые софы ржевского производства, на одной из которых валялась брошенная в спешке рубаха; телевизор «Сигнал» с нахлобученной сверху магнитолой и стол с наваленными в беспорядке радиодеталями. На подоконнике из-за стираной тюлевой занавески выглядывала объемистая хрустальная ваза с вставленными искусственными розами – должно быть, та самая, о которой говорила Валя.

      – Сын это… на учебу торопился, – по-своему оценила взгляд гостя Катерина Петровна, сдернула рубаху и, чуть приоткрыв скрипучую дверь шкафа, не глядя сунула ее в объемистое нутро. – Он ведь позднее меня уходит. Я-то с семи на смену, а ему к девяти. Ну, малой еще. Иной раз проспит. Вот в спешке и бросил. А вообще-то он у меня аккуратный, обстоятельный… Вы, должно быть, из техникума. Он предупреждал, что могут зайти…

      – Я не из техникума, Катерина Петровна. – Танков почему-то заговорил торжественно и оттого, как сам с неприязнью услышал, лелейно. – Я из милиции.

      Откинув назад руку, хозяйка нашарила спинку стула и, осторожно оседая, опустилась на сиденье. Покрасневшее лицо с мелкими морщинками приобрело тоскливое выражение.

      – Нашли-таки, – качая головой, будто про себя, пробормотала она. – Говорила я ему, не езди в этот поход дурацкий. Ну, чего тебя к этим… тянет? Ну, чего?! Скажите, чего ему среди них надо? Медом, что ли, намазано?! – Лицо ее некрасиво исказилось, готовое зайтись в плаче. Но, видно, вспомнив о соседях, она лишь всхлипнула.

      Мучившийся от необходимости врать, Танков оторопел.

      – Значит, сын вам всё рассказал?!

      – Еще