Песочные часы. Ольга Романовская

затеплила свечу (без нее в «каменном мешке» ничего не видно) и нацепила сменный наряд торхи. Мельком глянула на себя в кусочек зеркала, намертво закрепленный на стене. На виске красовался пунцовый синяк, губа кровоточила, пряди спутались и торчали в разные стороны – та еще красавица!

      Путь на второй этаж занял больше времени, чем подъем в башню на четвертый: мне не хотелось туда идти. Сняла обувь на лестничной площадке, чтобы не испачкать навозом ковры. Мне бы и пришлось их оттирать. На цыпочках прошла через две проходные комнаты – курительную и ломберную – свернула налево и углубилась в личные покои виконта. Вот дверь его спальни, кабинет рядом. Постучавшись, приготовилась принять мученическую смерть. Даже наивная дурочка понимала: хозяин позвал не ради поручения.

      – Входи! – Раздраженный тон развеял призрачные чаяния.

      Потупившись, покорно сложила руки на животе и переступила порог. Опустилась на колени: все равно заставят. Глаза вперились в бордово-золотой ворс ковра, выхватив краешек растительного узора.

      – Изображаешь покорность? – Хозяин подошел и ухватил за подбородок, заставив поднять голову. – Раскаяния не видно. Похоже, ты совсем не жалеешь о случившемся. Наказание вышло слишком мягким? Зеленоглазка, я задал вопрос! – прикрикнул он, сверкнув глазами.

      Вздрогнула и испуганно облизнула губы: норн сжимал плеть. Сейчас он изобьет меня повторно, без свидетелей и с большей жестокостью.

      – Отвечай, когда спрашиваю! – Норн больно запрокинул мне голову. – Ты хоть понимаешь, что натворила? Оскорбила моего гостя в моем доме и в моем присутствии. Ты – моя торха, и часть оскорбления ложится на меня как на хозяина. Знаешь, что я должен с тобой сделать?

      Свист рассекаемого плетью воздуха заставил сердце остановиться, но удара не последовало.

      – Ты не имеешь права упрекать, обвинять, а тем более, оскорблять норна. Любого норна. За публичное оскорбление аверда тоже полагается наказание. – Хозяин отпустил и начал расхаживать по комнате, поигрывая плетью. – Ты должна молчать, что бы они ни говорили и ни делали. Законом дозволяется сопротивляться только в двух случаях: если кто-то попытается овладеть тобой силой или покалечить, но и здесь ты обязана позвать на помощь кого-то из моих людей. Повезло, что ты не причинила Анафу никакого вреда, а то познакомилась бы с квитом. Вряд ли после него ты осталась бы торхой.

      Сглотнула. Квит – палач, встреча с ним всегда заканчивается увечьями.

      – Между прочим, – виконт остановился напротив меня, – за оскорбление норна торхе положено от десяти до сорока ударов плетью. Ты отделалась семью, да и те смягчала одежда, хотя пороть тебя следовало обнаженной. Цени мою доброту.

      Я покорно поцеловала подставленную руку. Ценю, мой норн, сорок ударов не вынесла бы.

      – Надеюсь, подобное не повторится, – хмуро закончил хозяин. – Свободна!

      Не веря, что так легко отделалась, встала и, поклонившись, выскользнула за дверь.

      Через неделю после наказания в деревне устраивали праздник в честь