Нежная стерва, или Исход великой любви. Марина Крамер

не исключение, Наковальня. Сама попросишь и предложишь сама.

      – Зря ты так обо мне. Я не шлюха, и не была ею никогда.

      – Да иди ты к черту, Коваль! – заорал вдруг он, отпихивая ее от себя. – На хрен мне этот головняк?! Я на колени должен встать, чтобы ты позволила себя трахнуть? Иди ты к такой-то матери, королева! Вали, бери шмотки свои, я тебя отвезу к твоему обожаемому Малышу, который и не понимает, кажется, какое сокровище имеет каждую ночь, чистоплюй хренов! Но запомни этот день!

      – Не грози мне, Серега, не надо…

      Дома она побросала в сумку какие-то тряпки, сменила шубу на кожаную куртку, взяла из сейфа пачку денег. В больницу ехали молча, Строгач игнорировал непокорную бригадиршу, демонстративно глядя в окно. Он не поднялся с ней в отделение, бросив только:

      – Ветке скажи, что жду. Удачи тебе.

      Коваль промолчала.

      Едва открыв дверь бокса, она наткнулась на вопросительный взгляд подруги и, отрицательно качнув головой, сказала:

      – Ничего не было, Ветка, – увидев, как радостно и благодарно заблестели у той глаза. – Иди, он ждет тебя в машине.

      Она поцеловала Марину и убежала, а Коваль, прислонившись головой к плечу Егора, заплакала.

      – Родной мой, мне так тяжело и невыносимо без тебя… Вернись, я прошу тебя…

      И вдруг она услышала, как он произнес хриплым, срывающимся голосом:

      – Не плачь… моя девочка…

      Марина подняла голову – на нее смотрели широко распахнутые синие глаза… От шока ее тело стало ватным, чужим каким-то, и речь пропала куда-то, Коваль сидела и безмолвно смотрела на мужа, а он, словно пробуя слова на вкус, шептал:

      – Девочка… девочка моя… родная…

      Приехавший в это время Розан онемел от изумления, замер в дверях, а Марина не шевелилась, боясь спугнуть чудо, случившееся вопреки всем прогнозам.

      – Не плачь… – опять повторил Егор, и она, очнувшись наконец, послушно стала вытирать глаза.

      – Я уже не плачу, родной, все, все…

      Розан было двинулся к ней, но Марина отмахнулась от него, как от назойливой мухи:

      – Уйди пока, не до тебя мне!

      За дверью он возбужденно сообщил охране:

      – Ништяк, пацаны, сдвинулось – Малыш в себя пришел!

      Коваль все еще не верила, что это так и есть, гладила его по лицу, по волосам и смотрела, смотрела…

      – Поцелуй меня, – попросил он шепотом, и Марина прижалась к его губам, ощущая, как он отвечает, прижимая ее голову здоровой рукой.

      – Ты симулянт, Егор, – тихо сказала она, оторвавшись от мужа. – Я так люблю тебя.

      Егор закрыл глаза, утомленный неожиданными эмоциями, он был еще слишком слаб.

      – Отдохни немного, – прошептала Коваль, поцеловав его в лоб и выходя из бокса.

      Утащив Розана в курилку, она уселась на подоконник, болтая ногами.

      – Светишься прямо! – улыбнулся он, поднося зажигалку. – Рад за тебя.

      – Спасибо. У тебя что-то срочное?

      – Короче, подруга, в Москве пацаны завалили жену Самсона, – тихо сказал Розан, вмиг став серьезным.

      – Как – завалили? – Рука