Голодная бездна. Дети Крылатого Змея. Карина Демина

Онории Милосердной. Отделение хирургии.

      Замужество.

      Переезд во Второй округ.

      Рождение ребенка и возвращение к работе. Карьера, вершиной которой стал пост старшей медсестры хирургического отделения. Госпиталь, правда, сменился. Оно и верно, «Нью-Арк Мемориал» – заведение куда как более солидное. И сделать в нем карьеру не так-то просто, конечно, если твой супруг не является ведущим специалистом клиники.

      Эта жизнь была спокойна и размеренна. И так отлична от собственного существования Тельмы, что вызывала нестерпимое желание внести в это спокойствие толику хаоса.

      Нужный дом отыскался быстро.

      Тельма лишь надеялась, что Аманда Дорсем будет на месте.

      И ей повезло.

      Дверь открыла сухощавая женщина в клетчатом домашнем платье, перетянутом белым пояском. Почему-то этот поясок, а еще кружевные манжеты и воротничок особенно умилили.

      – Вы ко мне? – брови женщина выщипывала тонко, ниточкой, а после подрисовывала карандашом, отчего брови эти казались слишком уж яркими для невзрачного ее лица.

      – Если вы Аманда Дорсем, – как можно любезней ответила Тельма.

      Она пыталась понять, почему же сам вид Аманды, ее благополучие так раздражают.

      – Третье полицейское управление, – Тельма продемонстрировала значок. – Где мы можем поговорить?

      Нехорошо использовать служебное положение в личных целях, но ведь должна же и от него хоть какая-то польза быть! Аманда охнула, прикрыла рот ладошкой – узенькой и аккуратной – и посторонилась.

      – Если на кухне… вы не против?

      Тельме было все равно.

      – Понимаете, моя дочь отдыхает… ее тревожат незнакомые люди… и если вдруг услышит голос, то… – Аманда оправдывалась шепотом и вела на кухню окольными путями.

      Кухня в доме была огромной.

      С окнами в пол. С раздвижной дверью, которая выходила на задний дворик. И даже теперь, во время осенних дождей, этот треклятый дворик вызывающе зеленел.

      – Вы присаживайтесь… что-то случилось? С Вильгельмом? Хотя… нет, конечно, нет, что может случиться с Вильгельмом? Мой супруг удивительно законопослушен.

      Аманда подняла с пола плюшевого медведя, которого пристроила на краю столешницы.

      – Я хотела бы поговорить о вашем отце.

      И пальцы дрогнули.

      Тонкие, паучьи, наверняка – чувствительные, ведь для медсестры важно иметь легкую руку, особенно той, которая в хирургии работает. И дар у нее имеется, но слишком слабый, чтобы в целительницы пойти.

      – Об отце? – переспросила Аманда, изобразив неловкую улыбку. – Но он… он ведь…

      – Умер десять лет тому назад, – Тельма не смотрела в глаза. Глаза умеют врать, а вот такие нервозные руки скажут правду.

      Уже говорят.

      Она определенно что-то знает, и руки ее выдают. Пальцы вцепились в широкий браслет из красного полипласта. Дергают. Крутят. Царапают короткими ноготками.

      – Д-да… он давно уже умер.

      Еще одна неловкая улыбка.

      – Лафайет