О боли. Алексей Алнашев

эту же боль, но только в себе.

      – Вот так тьма нас и водит за нос по просторам пустоты и безвыходности, на привязи и под тотальным присмотром. Скажи, когда ты впитываешь в себя мир мамы и папы, то ты знаешь, что вместе с тем ты впитываешь и боль родителей?

      – Нет.

      – Вот то-то и оно.

Из мира реальности – в мир боли

      – Дак для чего дитя впитывает в себя мир родителей?

      – продолжает деда Коля.

      – Для того чтобы познать мир мамы и папы. Познать, в какой мир дитя пришло, какая его здесь жизнь ожидает.

      – А как это происходит?

      – Ну, например, я – грудной ребенок, только начинаю ползать. Натыкаясь на стул, я запоминаю его для себя именно таким, какой он есть, а не таким, каким мне его опишут мама и папа.

      – Так. А где здесь боль?

      – Ну, как же. Ведь когда я ползаю, то натыкаюсь на стул, на стены, на стол и ударяюсь. А боль мне так показывает форменность предмета, на который я натыкаюсь.

      – Хорошо. Давай для начала увидь, как ты сам ползал в детстве и как познавал окружающий мир.

      Я сажусь за столом поудобнее и вспоминаю, что со мной происходило в тот момент, когда я в младенчестве натыкался на предметы в доме. И рассказываю:

      – Вот я встаю на корточки. Мои руки и ноги меня не держат. Я утыкаюсь головой в пол.

      – Подожди, – останавливает меня деда Коля. – Когда ты уткнулся в пол лицом, то тебе было больно?

      – Нет. Мне было забавно. Пол тогда был, словно мягкая перина, и я точно окунался в нее с головой. Да мне это было приятно! И самому хотелось еще и еще уткнуться в пол носом.

      – Да это так. Мир тебя в тот момент оберегал и тебе показывал твою жизнь такой, какая она есть на самом деле. Это так. Но когда у тебя появлялась боль в исследовании мира?

      – Когда мама запустила мысль, что я ушибусь.

      – И что ты с это мыслью мамы сделал?

      – Впустил эту мысль в себя, чтобы познать, что это такое.

      – Та к… И как тебя встретил мир с этой мыслью?

      – Я наткнулся на угол ножки стула, и стул оказался твердым.

      – Ты ушибся при этом?

      – Да. Мне было больно, – с сожалением говорю я.

      – И что тебе эта боль показала?

      – Что мир мамы и папы кусается.

      – А что еще?

      – Что мир реальности, в который я пришел, и мир мамы и папы находятся рядом, да они – разные. И что мы, когда принимаем разрушительную мысль мамы и папы, делаем мгновенный переход из мира реальности в мир боли да разочарования.

      – Молодец. Тогда боль тебе показала, что есть мир реальности и есть мир боли, и что мама и папа живут в мире боли. И что когда появляется боль, то на мир реальности тут же накладывается мир боли. Так. А что еще показывала тебе боль?

      – Что в мире боли все жесткое, острое, твердое и больное.

      – А в мире реальности?

      – Мягкое и пушистое. Воздух, как вода, и я в нем купаюсь, только в нем нет сырости, и я остаюсь сухим. Пол, словно пружина, прогибается от моего падения и подхватывает меня. Стол играет со мной, когда я к нему подползаю: ножку свою приотодвигает, и мы играем с ним в ляпки. Стены когда я к ним подползаю, то они песнь какую-то поют, словно меня о