Изгнанники. Артур Конан Дойл

брани, и имя Амори де Катина выделилось среди множества фамилий мелкого дворянства, стекавшегося ко двору короля.

      Он приходился кузеном сидевшей рядом с ним девушке, и в их лицах можно было даже найти фамильное сходство. Де Катина происходил из дворянского гугенотского дома, но, рано лишившись родителей, поступил на военную службу. Без всякой протекции он сам пробил себе дорогу и достиг своего нынешнего положения. Между тем как младший брат его отца, видя, что все пути пред ним закрыты вследствие преследований, обрушившихся на его единоверцев, откинул частичку «де» – признак дворянского происхождения – и занялся торговлей с таким успехом, что в описываемое нами время слыл за одного из самых богатых и выдающихся граждан Парижа. Офицер гвардии сидел в его доме и держал в своей руке белую ручку его единственной дочери.

      – Скажи, чем ты взволнована, Адель? – проговорил он.

      – Ничем, Амори.

      – Ну а что значит эта складочка между нахмуренных бровей? Как пастух угадывает время по окраске неба, так я, дорогая, умею читать твои мысли, глядя на твое лицо.

      – Право, ничего, Амори, но…

      – Что «но»?

      – Ты уезжаешь сегодня вечером.

      – И возвращусь завтра.

      – А тебе непременно, непременно надо ехать сегодня?

      – Я мог бы поплатиться службой, если бы этого не сделал. Завтра утром я обязан дежурить у спальни короля. После обедни меня сменит майор де Бриссак, и тогда я снова буду свободен.

      – Ах, Амори, когда я слышу твои рассказы о короле, дворе, знатных дамах, я, право, удивляюсь…

      – Чему?

      – Как ты, живущий среди такого великолепия, снисходишь до того, чтобы сидеть в комнате простого торговца.

      – Да, но то, что находится в ней…

      – Вот это-то и есть самое непонятное для меня. Ты, проводящий жизнь среди таких красивых, умных женщин, вдруг считаешь меня достойной своей любви, меня, совсем тихую, маленькую мышку, всегда одинокую в этом большом доме, такую застенчивую и неловкую. Вот это-то и удивительно.

      – У всякого свой вкус, – промолвил Амори, поглаживая маленькую ручку. – Ведь женщины – это цветы. Некоторые предпочитают большой золотистый подсолнечник или розу, величественно красивую, невольно бросающуюся в глаза. А мне, наоборот, нужна крошечная фиалка, скрывающаяся среди мхов, но такая милая и благоухающая… А складочка у нас все не разглаживается, дорогая.

      – Ах, мне так хочется, чтобы поскорее вернулся отец.

      – Почему? Разве ты чувствуешь себя одинокой?

      Внезапная улыбка осветила бледное лицо.

      – О нет, я не буду одинока до вечера. Но я вечно беспокоюсь, когда его нет дома. К тому же теперь так много говорят о преследовании наших бедных братьев.

      – Ну, дяде-то нечего бояться.

      – Да, конечно, но, видишь ли, отец пошел к старшине гильдии переговорить насчет приказа о расквартировании драгун.

      – И ты умолчала об этом!

      – Вот