Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая. Ципора Кохави-Рейни

другу, про свой врожденный дефект, про шрам на голове, оставшийся после удаления нароста. Она все еще ощущает себя потерянным ребенком, ищущим спасения.

      “Не наводи на себя напраслину. Ты очень привлекательная женщина”, – говорит он, не спуская с нее глаз. Она, то ли улыбается, то ли плачет.

      “Никогда не буду сама собой. Люди преследуют меня за мое “я”. Потому, когда прерывают мое молчание, я лгу. Но с тобой я могу говорить, не лукавя. Для меня это великое дело”.

      Он взял ее руку в свою, обнял, и вся неловкость и боль ее жизни вырвались из глубины ее души: “Смеются над моей правдой. Говорят, что я сочиняю небылицы. Когда же я лгу, они в это верят. Из-за лжи я сама себя ненавижу. Эта ненависть к себе является главным чувством в моей жизни”.

      Он расспрашивал ее о детских годах, о друзьях детства. Она рассказывала о своем сиротстве, без матери и отца, о необычной жизни в богатом доме, об окружении, которое не знало, как вести себя с ее необычностью. Он слушал ее рассказы о молчаливой девочке, которая самое заветное скрывала в душе, ибо редкие ее откровения порождали лишь насмешки. С самого раннего детства она приучила себя жить в двух мирах. Окружающим ее людям она рассказывала сочиненные ею байки, зная, что именно им может понравиться и что они могут принять на веру. В то же время правду она хранила в себе, как истинное сокровище. Такая двойная жизнь гарантировала ей, что никто не сможет коснуться ее тайн. Она не сказала Израилю, что боится своего отражения в зеркале. И о том, как все восхищались красотой ее сестер и братьев, и удивлялись, когда натыкались на ее смуглое и печальное лицо. Она знала, что умна, этакая грустная девочка-старушка, вызывающая у людей чувство отторжения. В сосновой роще лицо ее раскрылось, как раскрываются цветы во время цветения. Израиль – чудо, какой человек, ее якорь, думала она, он понимает, что ее необычность приводит к тому, что ее считают смешной и странной. Она мыслит не так, как все, потому ее фантазии – это ее убежища, в которых она прячется от угрожающей реальности. Израиль пытается воспитать в ней умение заглядывать в собственную ее душу, понять ее возможности и возможности окружающих.

      “Не ищи изъяны у других”, – сказал он ей, когда она пожаловалась на товарища, который исказил ее слова. “Не называй его лгуном”, – защищал он другого товарища, который оскорбил ее тем, что не поверил в ее искренность. Учил ее различать разные ситуации. Она, про себя, повторяет его слова: “Всегда бери в расчет, что большинство людей живет сиюминутно и не в силах распознать знаки будущего. Стиль твоего мышления отличен от большинства. Внимательно вглядывайся в собеседника. Проверяй людей, которых ты допускаешь к своим мыслям. Иначе, они будут искажать все, тобой сказанное, и ты всегда окажешься в проигрыше. Это, кстати, проблема и моей жизни. Я стараюсь не разговаривать с теми, которых подозреваю в том, что они не смогут постичь мою мысль до конца”.

      “Я пришла из ничтожества”, – бормочет она.

      “Никогда не говори этого”, – он осторожно касается ее тонкой руки. – “Никогда, никогда