Падает снег. Сможет ли жизнь стать прежней?. Марина Зенина

самая глупая в мире улыбка появилась на моем лице и не сходила с него, усиливаясь с каждым минувшим метром. Я подняла голову, чтобы посмотреть на Максима Викторовича. Он глядел мне в глаза и снисходительно, по-доброму улыбался, не показывая зубов. Он тоже видел это чудо, только для него оно – уже стало привычкой.

      – Только не вздумайте меня отпускать, – предупредила я, представив вдруг весь свой ужас, если такое придет ему на ум.

      – Даже не собираюсь, – уверил меня Андреев, и оба мы, засмущавшись вдруг непонятно чего, стали смотреть перед собой.

      С поднятым забралом он нравился мне гораздо больше. Я наблюдала за ним в университете с прошлой нашей задушевной беседы, и поняла, что он ни с кем более не вел себя так же открыто и искренно, как со мной. И чем же я заслужила такой особый подход? Не верится, что только кулинарными способностями.

      – Все и всё умеют изначально. Надо делать, не задумываясь, обманывая свой мозг. И окажется, что у тебя ко всему найдутся способности и навыки, как только отбросишь сомнения. Чем больше сомневаешься и выжидаешь, тем больше уверяешь себя, что не сможешь. А здорово я его, а? – хвастливо и самодовольно закончил Андреев секунду молчания спустя.

      Я вдруг поняла, что он видел Птицу, спешащего ко мне и не успевшего, и намеренно его обогнал. А теперь – был несказанно доволен этой пусть маленькой, но победой.

      – Здорово, – согласилась я. – Спасли Вы меня.

      Мне и правда не хотелось разговаривать с Птицей. Он долго меня игнорировал и избегал, и я не понимала, почему. К тому же мне было обидно за Вику. И устраивать какие-то разборки, тем более, здесь, было ни к селу ни к городу.

      Андреев посмотрел на меня, но я не повернула головы, замечая его движение лишь боковым зрением. Он понял, что я не хочу углубляться в эту тему, и не стал задавать вопрос, который застыл у него на губах.

      – Первый раз на катке? – спросил он вместо этого, когда мы проехали в полном молчании первый полукруг арены и вернулись в начальную точку.

      – Третий, – неохотно призналась я, мертвой хваткой впиваясь в его локоть вытянутой рукой – ехать совсем рядом было неудобно. Чтобы двигаться без проблем, требовалось немного личного пространства.

      – Сегодня здесь, кажется, решило собраться пол университета, – мрачновато заметил он, впрочем, без особого расстройства. Уж он-то точно не боялся грохнуться на глазах у всей той самой половины студентов.

      – Много падений? – словно читая мои мысли, прибавил он после паузы.

      – Нет. Но не хотелось бы увеличивать их число.

      – Ясное дело, – кивнул Андреев сам себе. – И не придется: я не позволю.

      Происходящее меня не слишком удивляло: после того, как я позаботилась об Андрееве в тот день, между нами возникла какая-то тонкая, но теплая и прочная, несомненная связь, такая же хрупкая, как первый ледок на лужах в морозное утро ноября. Намного более были удивлены происходящим окружающие нас знакомые. Во взгляде