Последние из Валуа. Анри де Кок

Мы ведь не больны – ни я, ни моя сестра.

      – Вы ошибаетесь, господин граф, – промолвил Зигомала, – вы больны, вы и мадемуазель ваша сестра, столь больны, что без этого лекарства, вероятно, не проживете и недели.

      – Вы, верно, смеетесь над нами, сударь!

      Луиджи Альбрицци коснулся руки Рудольфа и с легким упреком сказал:

      – Разве смеются над теми, кому преданы?

      – Простите, простите! – воскликнул граф. – Но…

      – Вы желаете знать, как называется ваша болезнь? – продолжал Зигомала. – Нет ничего проще. Она до того странная, что живет не в вас, но в другом человеке, угрожая тем не менее именно вам, вследствие чего вы и должны защитить от ее пагубных последствий. Имя ее – Ненависть. Ненависть, которая ведет к смерти.

      – К смерти? – повторил Рудольф, вздрогнув. – Так королева-мать хочет…

      – Королева-мать хочет вас отравить, вас и мадемуазель де Солерн, господин граф, – проговорил Луиджи Альбрицци. И мадемуазель де Солерн – в первую очередь… дабы заставить вас страдать перед смертью.

      – О, Боже! И эта жидкость, господа…

      – Надежное противоядие, – сказал Зигомала. – О, на госпожу Екатерину Медичи работает немало великих мастеров смерти, но и эти мастера не до конца познали свою науку. И доказательством тому служит тот факт, что действие всех их ядов можно нейтрализовать. Если вы, господин граф, и ваша сестра в точности будете следовать моим инструкциям, вам нечего будет бояться жала великолепной вдовы его величества короля Генриха II.

      Рудольф де Солерн, бледный и задумчивый, продолжал рассматривать полученные флаконы.

      – Сомневаетесь в эффективности данного средства, господин граф? – спросил Луиджи Альбрицци.

      Рудольф опустил пузырьки в карман камзола и поочередно пожал руку маркизу и доктору.

      – Вот мой ответ, господа, – сказал он. – Вы спасаете меня… меня и мою обожаемую сестру. С этого дня я весь принадлежу вам. Несколько минут назад, господин маркиз, вы советовали мне не судить вас, если когда-либо, по моему мнению, вы будете заслуживать порицания. Можете поступать так, как вам заблагорассудится; после того, что вы сделали для меня, даже если вы ударите меня в лицо, я не подумаю, что вы хотите меня оскорбить!

      – Прекрасно! – весело воскликнул Альбрицци. – Достойный ответ! А теперь, Скарпа, мы возвращаемся во дворец. Сколько длилась наша прогулка? Минут сорок. Могу поспорить, нашего отсутствия даже не заметили.

      Так оно и было; когда они возвратились в гостиные Лувра, никто и виду не подал, что видел, как они отлучались.

      Только что закончилась вторая павана, в которой Карло Базаччо вновь выступал в роли кавалера мадемуазель Жанны де Бомон.

      Подойдя к шевалье, Альбрицци прошептал:

      – Как наши дела?

      Карло Базаччо иронично улыбнулся.

      – Как нельзя лучше! – ответил он. – Я ей нравлюсь, и ей уже хочется меня любить. Ах! Если у мадемуазель Екатерины де Бомон – той, что