Брынский лес. Михаил Загоскин

был высокого роста, едва не доставал головою до потолка. В переднем углу, на полке, вместо обыкновенных живописных икон, стоял огромный медный складень с выпуклыми изображениями святых и висели на гвоздике кожаные четки.

      – Архиповна, – сказал Колобов, – я привел к тебе этого молодца; он так же, как я, стрелецкий сотник.

      – Вижу, батюшка, вижу!

      – Мы с ним задушевные приятели – крестами давно поменялись.

      – Сиречь вы крестовые братья. Так, батюшка, так!

      – Вот изволишь видеть: он позадолжал и уже его сегодня вели на правеж…

      – На правеж!.. Этакого молодца и красавца!.. Помилуй Господи!.. Видала я, как на этих правежах бьют прутьями по ногам. Мука, батюшка, мука!

      – А делать-то нечего, Архиповна; если б он не ушел, так пришлось бы ему стоять босиком перед приказом.

      – Полно, так ли, Артемий Никифорович? Уж не хотели ли его только пугнуть? То ли время теперь, чтоб стрелецкого сотника отдавать на правеж!.. Да какой купец или горожанин посмеет…

      – Вестимо, Архиповна, купец не посмеет, да он задолжал не купцам, а своей братье, начальным стрелецким людям.

      – Вот что!.. Ну, это иная речь, батюшка: тут уже за него вступиться будет некому.

      – Денька через три он как-нибудь справится и заплатит, да теперь-то не может, так, знаешь ли, на это время надобно его куда ни есть припрятать, понимаешь?

      – Смекаю, батюшка.

      – Не найдешь ли ты ему какой-нибудь уголок.

      – Как бы не найти, да на тот грех все мое подворье битком набито приезжими – и все, батюшка, издалека, все люди нашей старой веры, со всех мест: с Поморья, с Вятки, из Брынских лесов… Говорят, будто бы собор будет и наши станут спорить с никоновцами и отстаивать истинную веру… Помоги им Господи!

      – Эх, не о том речь, бабушка! Ты мне скажи: неужели-то у тебя нет ни одного порожнего уголка?

      – Есть-то есть, кормилец! На заднем дворе знатная светелка! И лесенка в нее особая.

      – Так чего же лучше!

      – А вот что, Артемий Никифорович: рядом-то с нею другая светелка, да снизу еще два покоя, – и в них во всех живет один приезжий…

      – Ну, так что ж?

      – Жилец-то, батюшка, не простой…

      – Да не боярин же какой-нибудь!..

      – Боярин не боярин, а кабы вы знали, кто у него вчера был тайком…

      – А кто, бабушка?

      – Да ведь вы, пожалуй, разболтаете…

      – Нет, Архиповна, нет! Говори смело.

      – К нему вчера, – продолжала старуха шепотом, – приходил в сумерки один-одинехонек… сама, батюшка, видела, своими глазами…

      – Да кто?

      – Ваш набольшой-то воевода…

      – Князь Иван Андреевич Хованский?

      – Он!

      – Вот что?.. Да нет ли у твоего жильца дочки?

      – И, полно!.. Что ты, греховодник!.. Ну, конечно, дочка есть, – да то-то и беда: она живет в светлице; так если узнают, что я под бок к ней посадила такого молодца…

      – Да ведь, чай, между ним и этой красавицей