Обезьяна и сущность. Олдос Хаксли

которые были зыбким продуктом вильгельмовского благосостояния и культуры; существо, одновременно неуверенное и впечатлительное, очаровательно непредсказуемое и убийственно идеалистическое, tief[5] и немецкое. Тэллис влюбился, женился, несмотря на холодность жены, произвел ребенка и едва не задохнулся в гнетущей душевности домашней атмосферы. Какими свежими и здоровыми в сравнении с этим показались ему воздух Парижа и окружение молодой бродвейской актрисы, которую он встретил, приехав туда отдохнуть.

      La belle Américaine,

      Qui rend les hommes fous,

      Dans deux ou trois semaines

      Partira pour Corfou[6].

      Но эта не уехала на Корфу, а если и уехала, то в обществе Тэллиса. И она не была ни холодной, ни зыбкой, ни неуверенной, ни впечатлительной, ни глубокой, ни душевной; снобизма от искусства в ней тоже не было. К несчастью, она была до некоторой степени сукой. И с годами степень эта все росла. К тому времени, как Тэллис с нею развелся, она превратилась в суку окончательно.

      Оглянувшись назад с выгодной позиции 1947 года, придуманный мною Тэллис мог весьма отчетливо увидеть все, что он наделал: ради физического удовольствия, сопровождавшегося возбуждением и исполнением эротических мечтаний, обрек жену и дочь на смерть от руки маньяков, а внучку – на ласки первого попавшегося солдата или спекулянта с полными карманами леденцов либо способного прилично накормить.

      Романтические фантазии! Я повернулся к м-с Коултон.

      – Жаль, что я его не знал, – проговорил я.

      – Он вам понравился бы, – убежденно ответила она. – Мистер Тэллис нам всем нравился. Я хочу вам кое-что сказать, продолжала она. – Всякий раз, когда я езжу в Ланкастер, в дамский бридж-клуб, я захожу на кладбище навестить его.

      – И я уверен, что это ему противно, – добавил гном.

      – Но, Элмер! – протестующе воскликнула его жена.

      – Да я же слышал, как мистер Тэллис сам говорил об этом, – не сдавался мистер Коултон. – И не раз. «Если я умру здесь, – говорил он, – то пусть меня схоронят в пустыне».

      – То же самое он написал в сценарии, который прислал на студию, – подтвердил я.

      – Правда? – В голосе м-с Коултон послышалось явное недоверие.

      – Да, он даже описал могилу, в какой хотел бы лежать. Одинокую могилу под юккой.

      – Я мог бы ему объяснить, что это незаконно, – вставил гном. – С тех пор как владельцы похоронных контор протащили в Сакраменто свое предложение. Я знаю случай, когда человека пришлось выкопать через двадцать лет после того, как его похоронили за теми холмами. – Он махнул рукой в сторону гойевских ящеровидных крыс. – Чтобы все уладить, племяннику пришлось выложить триста долларов.

      При этом воспоминании гном хихикнул.

      – А вот я не хочу, чтобы меня хоронили в пустыне, – категорично заявила его жена.

      – Почему?

      – Слишком одиноко, – ответила она. – Просто ужасно.

      Пока я раздумывал, о чем говорить дальше, по лестнице с пеленкой в руке спустилась бледная юная

5

Глубокое (нем.).

6

Влюбленных до истерики Мужчин намучив всласть, Красотка из Америки На Корфу собралась (фр.).