Портрет Алтовити. Ирина Муравьева

смотреть на него так, словно во всем зале не было никого, кроме них двоих.

      Доктор Груберт растерялся.

      К ней подошла угольно загорелая старуха в блестящих шароварах, которую он много раз видел по телевизору, но кто она, не помнил. Старуха слегка было заслонила ее от доктора Груберта, но она, улыбаясь, отступила на шаг в сторону.

      Сверкнув шароварами, старуха отошла.

* * *

      …Яркая белизна, лоб и виски отливают перламутром, нет, это не косметика, меня не проведешь, грудь маленькая, сошла бы для подростка, руки худы, она слегка сутулится, но шея у нее длинная и молодая. Родинка на открытом плече, еще две яркие родинки на ключице – это хорошо, иначе кожа казалась бы слишком фарфоровой, неживой.

* * *

      …Помахала кому-то рукой, опять улыбнулась. Несмотря на улыбку, лицо осталось грустным.

      Наконец она отвела глаза и сделала несколько шагов по направлению к столу с фруктами и бутылками.

      Склонила голову над тарелками, выбирая. Высокая прическа, шелковая белизна спины.

      Облокотилась о краешек стола худой рукой.

      – А я смотрю и думаю: вы или не вы! – лающий голос над ухом.

      Доктор Груберт оглянулся.

      Бил Лекае. Теперь не отвяжешься.

      – Кто это? – спросил доктор Груберт, указывая подбородком на женщину с бисерной сумкой.

      – Эта? – усмехнулся Бил, выставив надраенные лошадиные зубы. – Моя старинная приятельница. Крепкий орешек. Мать ее была русской. Из русских дворян, знаете. Я ее еще застал. Любопытная вообще семейка, я все хотел ее описать. Дело в том, что…

      – Кто она?

      – Издательство «Гланц и Мин», не слышали? Муж был родом из Швейцарии, профессор славистики, они жили в Москве года два, издательство какое-то время процветало, много печатали вещей из России, да и не только из России, из всей Восточной Европы, и год, что ли, назад муж умер. Странный был тип. Но самое ужасное – это, конечно, история с дочкой. Вот уж действительно: горе! – Лекае сморщился и покачал головой. – В наших кругах о них много сплетничали.

      – Почему?

      – Belle femme aime jouer de malheur! Красивая женщина притягивает несчастья! – хохотнул Лекае, словно с помощью французской пословицы решил забыть обо всем неприятном.

      Доктор Груберт не спросил, что за история с дочкой.

      – Познакомить? – оживился Лекае. – Пошли!

      Она встретила их приближение улыбкой, но улыбка ее показалась слишком восторженной и не понравилась доктору Груберту.

      – Позволь представить тебе доктора Саймона Груберта, – развязно заговорил Лекае, целуя ее в щеку, – ты, моя дорогая, прелестно выглядишь…

      – А это становится все труднее, – она через силу, как показалось доктору Груберту, улыбнулась темно-малиновыми губами, слишком яркими на таком нежном лице, и протянула руку.

      Рука была сухой и горячей.

      – Очень рада, – сказала она, – Ева Мин.

      Глаза ее вели себя так же, как губы: улыбались через силу.

      Она поправила прическу, взглянула на него исподлобья.

      …Какие красивые у нее эти родинки: на плече и на правой ключице.

      – Скоро приволоку тебе свой новый роман. – Лекае выпучил глаза. – Нарочно мотался в Россию…

      – В Россию?

      – Ну да. Выдаю вам обоим огромную тайну… – Лекае зажал рот руками и оглянулся, словно боясь, что его подслушивают. – Сюжет такой, что требовал моего присутствия…

      – Где? – спросила она. – В Москве?

      Доктор Груберт обратил внимание, что она очень тонка в талии, но кожа ее белых рук суховата и выдает возраст.

      – В какой Москве? В несусветной глуши! – Лекае в ужасе схватился за подбородок. – Нижний Новгород! Недалеко от Москвы, но провинция, деревня, хуже Огайо! В гостинице выдавали по одному полотенцу на сутки, такому вот махонькому, – показал руками размер, – спать невозможно от духоты, никаких кондиционеров, но я, представьте себе, не только выжил, но и получил огромнейшее удовольствие!

      – Каким образом? – поинтересовался доктор Груберт.

      – Я переехал на квартиру к следователю, который вел дело моей героини, и мы отлично проводили время! У меня была своя комната с небольшой терраской. Каждый день засиживались допоздна, выпивали. Жена его варила нам шикарные борщи! Этот парень мне многое рассказал. Без него я бы не разобрался. Правда, он хитер, но русские вообще хитроваты.

      – Комплимент мне, надеюсь? – засмеялась Ева.

      – Ева, как я уже сказал, наполовину русская, – заговорщицки сообщил Лекае, – попросите ее рассказать вам…

      Он не докончил, потому что Ева перебила его:

      – Так о чем же роман?

      – Роман! – встрепенулся Лекае и так энергично переступил с ноги на ногу, что лакированные башмаки его скрипнули, словно запросив пощады. – О, роман будет потрясающим! Ты знаешь, я не хвастун, но в данном случае работает тема. Пишу от лица простой русской женщины,