Лики земного родства (сборник). Анатолий Гурский

товарищ капитан… малость уже того… после ночной я, – ещё больше прикидываясь едва проснувшимся человеком, почти промямлил он.

      – А почему ботинки у тебя какие-то навозные, не под кальсоны?

      – Так-к-к… так ведь того, – растерянно стал почесывать свой чуб Леонид. – На веранде-то всякая обувка водится… Какова попала сгоряча, ту и натянул вот.

      – Так торопился, и когда тебе привезли с поля это ворованное зерно? – уже строго спросил капитан, указывая своей кожаной планшеткой на полуоткрытый бурт.

      – От… откуда это, з-з-зачем?.. И почему ж именно за моим забором така подляна?! – наигранно повысил голос хозяин.

      «Ну, капец ему теперя», – встревожено подумал всё ещё внимательно смотрящий из конуры пес.

      – И что, даже он тоже не видел и не подал тебе голоса? – указал на Графа участковый.

      – Нет, конечно! То дворняга какая-нибудь заливается на любой чих… А мой, ровно хозяин своего двора, бережет только его-о-о, – наконец-то почувствовав прилив уверенности, почесал штанину в промежности Леонид.

      Взбодрился в ответ на его похвалу даже пес. Он радостно стряхнул с себя конурную пыль, подбежал к своему кормильцу и громко гавкнул дважды на развернувшегося к выходу капитана…

      «Чё ж, теперя можно и дальше поносить пашаничку, раз никто за ней больше не идет», – подумал Леонид и пошел уже в сарай. едва натянул робу, как прибежал тихо повизгивающий Граф. Тот выглянул осторожненько, присмотрелся и опустил в молчаливом недоумении ведра. «Какой-то мотоцикл на той стороне дороги остановился!.. Неужто капитан чё учуял и вернулся?» – учащенно забилось его сердце. Но вскоре оттуда подошел к бурту неразличимый в темноте мужчина и начал набирать в мешок зерно. Потом появился ещё один, и мотоцикл уехал. Пес хотел уже было ринуться на них с лаем, но хозяин шепотком придержал:

      – Сто-о-ой, дурень… Всем же вправляем, чё пашаничка-то не наша… Стало быть, надо ждать… пока не уйдут.

      И стал он втихомолку, чуть ли не в обнимку с кобелём выглядывать из слегка приоткрытой двери на всё убывающий ворох зерна. Не успели толком эти отвезти свою поклажу на тележке с резиновым ходом, как подкатил мотоцикл с куда более ёмким прицепом. Работали грузчики очень осторожно и тихо. Как будто боялись причинить беспокойство такому же, как сами, только скрытно стоящему сейчас за дверью хозяину.

      – Наконец, кажись, уехали. Давай теперя и мы потаскаем, – зашептал он псине. – Рассчитываться-то с Пашкой всё одно нам придется.

      Сделал пару ходок, и стоящий на «атасе» пёс опять с повизгиванием перекрыл ему дорогу. У зерна появилась всё та же тележка с мешками. Потом пришлось ждать, пока загрузят уже прицеп, ещё один и ещё… Простояли они так у сарайной двери до рассвета, когда на месте пшеничного бурта не осталось даже полога. Отнятую у хозяина радость попытались восполнить лишь его утки и куры, которые до зёрнышка очистили тот пятачок «развора».

      А сам он, разбитый бессонницей