Лики земного родства (сборник). Анатолий Гурский

на запор, она сейчас прятала за своей двойной фанерой явно детский голос. «Что за день сегодня… какая-то воскресная кара, не иначе!» – в растерянности подумал Стас и отодвинул металлическую полоску вправо. У распахнутой двери стоял заплаканный, с разорванной штаниной дошкольник с соседней улицы.

      – Т… т… ты как и зачем сюда, шпанёнок? – грозно спросил хозяин. – Такой сопливый, а уже воруешь!

      – Я… я… я не вор, д-д-дядя, нет, – стал тот выдавливать сквозь слёзы признательные слова. – Я ищу нашу ко-о-ошечку… Думал, чё здеся… Пролез в окошко, зацепился вот штаниной… А он, ка-а-ак собака какая-то, загнал меня сюда и-и-и… лапой захлопнул дажеть дверь.

      – Это ты-ы-ы его так?! – посмотрев на мурлыкающего у печки кота, ещё больше удивился и чуть не расхохотался Стас.

      – Мяв-мяв! – на всякий случай начал оправдываться Рыжик. – Мяу… пусть не лезет больше сюда, как кошак!

      А тот, впервые понявший язык своего «британца», теперь уже весело посмотрел на этого плененного котом мальчиша. Взял его за плечо и повел к выходу:

      – И наперед запомни: это только воры пользуются окнами, а люди-то – дверями… Иначе бывает ещё хужее, чем с тобой.

      Выпроводил мальца и весело скомандовал:

      – Дай-ка мне, Валь, побольше этого… как его… а, вискаса! И курятинки ещё с бульончиком добавь.

      – Не по-о-оняла, у нас же картошка на обед.

      – Да не себе же я, ворона, Рыжику отнесу.

      – Как? Неужто так быстро полюбил? А чуть ли не клялся: «Никогда и ни за что!»

      – Ладно тебе… мужик слово дал, он и забрал.

      Принёс коту целую корзину еды, какой он не видывал даже в свои дни рождения, и тот чуть не расплакался. «Что это с ним, такая человеческая душевность… Ну, как будто родичем нашей породы стал», – нежно промурлыкал он себе под нос и приветственно привстал перед хозяином.

      – На вот, охранник ты наш, ставлю тебя на псиное довольствие… и не серчай! – накрывая ему «поляну», улыбнулся тот. – Сам понимаешь, одноглазый я, твоих почти человеческих качеств вовремя и не разглядел…

      «Ни хрена пока не пойму, но слышать приятно», – подумал Рыжик в ответ. Облизнулся, прикрыл на миг глаза и благодарно, по-домашнему замурлыкал.

      Голубиная воля

      Слегка сгорбленный и с тростью в правой руке, он вышел на речную набережную и, споткнувшись о брусчатку, шумно упал. Понял, что после перенесенного инсульта начал забываться даже привычный для него маршрут. Огляделся по сторонам, плотно укутанным зимним пейзажем, и всё-таки двинулся дальше, к полуострову. Он раздваивал уснувшее почти на полгода водное течение и притягивал сейчас к себе не только городских любителей подлёдного лова. Подле их разбросанных по белоснежью разноцветных палаток стали молча собираться и пернатые.

      Рахимжаныч уже познал эту их процедуру настолько, что даже с улыбкой подумал: «Ну, сейчас начнется, ёкарный бабайка, опять ровно как собрание с перекликом новичков… Да только на своём языке… А возможно, за время нашей разлуки они и мой, казахский, –