Домовёнок Кузька (сборник). Татьяна Александрова

без лишних разговоров завернула добра молодца в полотенце и понесла на кухню.

      По дороге Кузька шепнул ей на ухо:

      – Я таки наподдал ему как следует, этому мылу твоему. Как жваркну его, как дряпну – больше не будет свориться.

      Олелюшечки

      Наташа усадила мокрого Кузьку на батарею. Рядом лапти положила, пускай тоже сохнут. Если у человека мокрая обувь, он простудится.

      Кузька совсем перестал бояться. Сидит себе, придерживая каждый лапоть за верёвочку, и поёт:

      Истопили баньку, вымыли Ваваньку.

      Посадили в уголок, дали кашечки комок!

      Наташа придвинула к батарее стул и сказала:

      – Закрой глаза!

      Кузька тут же зажмурился и не подумал подглядывать, пока не услышал:

      – Пора! Открывай!

      На стуле перед Кузькой стояла коробка с пирожными, большими, прекрасными, с зелёными листиками, с белыми, жёлтыми, розовыми цветами из сладкого крема. Мама купила их для новоселья, а Наташе разрешила съесть одно или два, если уж она очень соскучится.

      – Выбирай какое хочешь! – торжественно сказала девочка.

      Кузька заглянул в коробку, наморщил нос и отвернулся:

      – Это я не ем. Я не козёл.

      Девочка растерялась. Она очень любила пирожные. При чём тут козёл?

      – Ты только попробуй, – нерешительно предложила она.

      – И не проси! – твёрдо отказался Кузька и опять отвернулся. Да как отвернулся! Наташа сразу поняла, что значит слово «отвращение». – Поросята пусть пробуют, лошади, коровы. Цыплята поклюют, утята-гусята пощиплют. Ну, зайцы пусть побалуются, леший пообкусывает. А мне… – Кузька похлопал себя по животу: – Мне эта пища не по сердцу, нет, не по сердцу!

      – Ты только понюхай, как пахнут, – жалобно попросила Наташа.

      – Чего-чего, а это они умеют, – согласился Кузька. – А на вкус трава травой.

      Видно, Кузька решил, что его угощают настоящими цветами: розами, ромашками, колокольчиками.

      Наташа засмеялась.

      А надо сказать, что Кузька больше всего на свете не любил, когда над ним смеются. Если над кем-нибудь ещё, то пожалуйста. Можно иногда и самому над собой посмеяться. Но чтоб другие смеялись над ним без спроса, этого Кузька терпеть не мог. Он тут же схватил первое попавшееся пирожное и отважно сунул его в рот.

      И сейчас же спросил:

      – Фафа фефеф или фто фофофаеф?

      Девочка не поняла, но лохматик, мигом расправившись с пирожным и запустив руку в коробку, повторил:

      – Сама печёшь или кто помогает? – И давай пихать в рот одно пирожное за другим.

      Наташа задумалась, что она скажет маме, если Кузька нечаянно съест все пирожные.

      Но он съел примерно штук десять, не больше. И, на прощание заглянув в коробку, вздохнул:

      – Хватит. Хорошенького понемножку. Эдак нельзя: всё себе да себе. Надо и о других подумать. – И начал считать пирожные. – Тут ещё осталось Сюра угостить, Афоньку, Адоньку, Вуколочку, и Сосипатрику хватит, и Лутонюшке, и бедненькому Кувыке. Я их тоже сначала обману: ешьте, мол, ешьте, угощайтесь! Пусть тоже думают, что цветами