Приключения кирасира Стрешнева. Олег Крюков

ускользнуло от внимательного взгляда штаб-ротмистра, что у парня в глазах тревога, а то и страх мелькал.

      – Прощения просим, но сначала к благочинному, – отвечал тот.

      «Дисциплина-то у них армейская», – заметил про себя Степан Петрович.

      И оказался прав. Несмотря на то, что случилось что-то из ряда выходящее, суеты среди братии не наблюдалось.

      Монахи проводили его в конюшню, которая оказалась трёхстенным пристроем к мастерской. Впрочем, внутри сена было вдоволь, и сухо. Рослый жеребец гордо шагнул туда, даже не взглянув на двух монастырских лошадей, стоявших в стойлах.

      В конюшне Степана Петровича нашёл давешний парнишка.

      – Благочинный повелел вас накормить и на ночлег пристроить.

      – И на том спасибо. Тебя как звать-то?

      – Архипкой кличут. Второй год здесь пономарствую. В послушники готовлюсь.

      – Ну, а меня Степаном Петровичем зови. Так, что у вас случилось-то?

      Штаб-ротмистр взглянул в ночное небо, и увидел её, Вифлеемскую звезду. Перекрестился. Во всю ширь своих богатырских плеч.

      В трапезной Степана Петровича ждал ужин. Обеденная зала пустовала, и он уселся за длинный дощатый стол. Молчаливый послушник поставил перед ним деревянную миску с тёплой пшённой кашей, приправленной грибами, крынку со сметаной, по случаю окончания поста, каравай хлеба. Архипка уселся чуть поодаль.

      – Значит, говоришь, скит сожгли вместе со старцем, да ещё дьявольскую метку оставили? Садись ближе!

      – Нельзя мне, барин.

      – Послушание что ли?

      Парень кивнул.

      – Строгий у вас устав.

      – А как же по-другому, барин? Нечистый он, слабину сразу почует!

      – И скит тоже спалил нечистый?

      – А то кто же?

      – А ты, парень, сводишь меня поутру на то место?

      – Дык благочинный запрет наложил.

      – Да ты, брат, боишься!

      – И ничего я не боюсь! – сверкнул Архипка глазами. – А только как я запрет нарушу?

      – Ну, давай, веди меня тогда к благочинному. Представиться-то нужно честь по чести.

      Благочинный, отец Фёдор, не старый ещё мужчина принял гостя в своей келье, ничем не отличавшейся от остальных.

      – Далеко путь держите? – спросил он, благословив коленопреклонённого штаб-ротмистра.

      – На Кавказ, батюшка, в Нижегородский драгунский.

      – Провинились, значит?

      – Был грех.

      – Бог судья. А где денщик ваш?

      – В Чернигове дожидается.

      – А вы, стало быть, в одиночку. На ночлег-то вас определили?

      – Спасибо за кров и пищу.

      – И вас спаси Господи. Ну, помолясь и почивать! Дело-то к утру движется.

      – Слыхал я, беда у вас приключилась? – спросил Стрешнев.

      – На всё промысел Божий.

      – Дозвольте мне к пожарищу съездить.

      – А вам-то это к чему?

      – Может, помогу чем. На войне всяким довелось заниматься.

      – У нас здесь, сударь, своя война. Тоже брань, но духовная. Вы не обессудьте,