Осколки. Джал Халгаев

обморок.

      Увидев меня, она немного расслабилась и коротко кивнула в ответ, что-то сжимая в левом кулаке.

      – Ты ведь проводник, да? – ее голос охрип от криков и слез.

      – В точку, – ошибся, значит. – Не бойся, через решетку я тебя не загрызу.

      – Я и не боюсь.

      Я хмыкнул: все они так говорят, а потом улепетывают, в чем мать родила, прямо из постели, только пятки и сверкают.

      – Ну, и ладно. Я-то без понятия, что вам про нас рассказывают, что ни год, то новая сказка!

      – Не знаю. Ни разу таких не слышала, – она пригляделась ко мне, и ее глаза удивленно расширились. – У тебя уже все зажило? Я ведь сама видела, как тебя там отметелили!

      – Еще кто кого отметелил, неизвестно! – оскорбился я, но потом пожал плечами. – Что поделать, я особенный.

      Внезапно в глаза мне ударила едва заметная железная вспышка.

      – Что там у тебя?

      – Где?

      – Да ладно, мы же с тобой теперь родные люди, мне можно доверять. Показывай!

      – Не понимаю, о чем ты говоришь.

      Я крякнул от обиды. Да что же все такие скрытные сегодня, а?

      – Ну-ну, как же, – я лег на пол и подложил под голову ладони. – А я еще хотел тебя с собой взять. Дай, думаю, девчонку еще вытащу, чего такой красоте здесь догнивать? На воле-то всяко лучше, а здесь она, зуб даю, проведет остаток своей жизни в компании разговорчивых скелетов да здоровенных голодных крыс.

      Я прислушался. Молчит.

      – Нет, я бы и сам здесь с радостью задержался, да – вот беда! – обслуживание ни к черту, да еще и хотят меня на виселице вздернуть в воскресенье. Подзадорить, так сказать, народ. А так… Ни пинту пива выпить, ни тебе окорок принести, только кашей и кормят. Хотят, наверное, чтобы на тот свет здоровенькими отправились, как думаешь?

      – Я на тот свет не собираюсь.

      – Хм. Понимаешь, в чем штука: выбора у тебя особо и нет.

      – Есть, – она на секунду замолчала. – Но да, лучше уж здесь сдохнуть.

      Ага, как же. Я когда-то тоже таким упертым был, а как три дня под половицами пролежал, от упырицы укрываясь, готов был сам себя перцем посыпать и в печь залезть, лишь бы сожрала быстрее, да вот незадача: поскользнулась, миленькая, на ровном месте, да клыки в мозг и вонзились.

      – Зачем же сдыхать? Я ведь тебе предлагаю светлое будущее вдали от этих мрачных стен…

      – И какая же плата?

      – Беру натурой.

      – Пошел ты!

      – Ладно, ладно, шучу. Просто шучу!

      Я хохотнул. Как же приятно хоть с кем-то поговорить!

      – А платой будет посильная помощь. Разумеется, в самых что ни на есть разумных пределах.

      Девчонка на несколько минут задумалась. В тюрьме повисла неприятная тишина, от которой все внутри противно зудело, а нос чесался. Я чихнул.

      – Я тебе не верю, – наконец, призналась она.

      По крайней мере, честно. Проводникам никто никогда не верит, вот только когда припрет, все к нам в очереди выстраиваются, да еще и в ножки с радостью кланяются, лишь бы мы их от проблемы избавили.

      Что