Дети палача. Месть иссушает душу. Дмитрий Видинеев

подумал он. – Уж в чем, а в отсутствии усердия строителей лестницы упрекнуть сложно».

      Как бы то ни было, но он решил не останавливаться и полез дальше по планкам, которые обнаружил справа от площадки. Круг серого света над головой сужался.

      Через несколько минут Фарамор остановился, посмотрел вниз и увидел слабое зеленое мерцание, словно там, в глубине витали мириады светящихся пылинок. Он вытер ладонью выступивший на лбу пот и последовал дальше. Планки-ступеньки стали осклизлые, это заставило двигаться более осторожно и медленно. Здесь, на глубине воздух был сырым, и пахло свежей могилой. Светлый круг наверху превратился в крохотное пятно размером с монету. Фарамору показалось, что прошла целая вечность, когда он добрался до устланного досками дна провала. И к некоторому облегчению не обнаружил скелетов, сорвавшихся вниз людей.

      Вбок уходил просторный прямоугольный тоннель, стены которого были выделаны шестигранными плитами. От них исходило зеленое призрачное свечение. Фарамора поразило увиденное. Кто мог построить этот тоннель? Стены не каждого храма отделывают так искусно. А еще его интересовало, куда делась земля, если дыра, по которой он спускался, образовалась в результате обвала? Фарамор подумал, что с тех пор, как они с Невеей пришли вчера в Совиное Око, его жизненный путь начал состоять их сплошных загадок.

      Он услышал далекий звук похожий на стон. Возможно, это ветер гулял в подземных пустотах, но Фарамору почудилось, что звук издает живое существо. Он двинулся по тоннелю. Каждый шаг отдавался гулким, улетающим вдаль эхом. Свечение стен превращало темноту в зеленоватые сумерки. Сырой воздух был пропитан запахом подгнивших фруктов – приторным, сладковатым. Иногда на стенах попадались плитки с вырезанным рунами и изображением глаза. Фарамор решил, что для древних строителей тоннеля эти изображения много значили, раз они не поленились украсить ими стены. Загадки глубокого прошлого, во всех смыслах. Судя по всему, тоннель был построен… страшно подумать, сколько столетий тому назад.

      Впереди показался просвет. Фарамор ускорил шаг и скоро вышел в огромный зал. У юноши перехватило дыхание от увиденного. Вздыбив плиты пола, из-под земли выбивалось множество мощных, похожих на гигантские сухожилия стволов. Они тянулись ввысь, теряясь в темно-зеленой сумрачной хмари. От них исходило свечение, как от плиток в тоннеле и пульсация, будто внутри волокнистых стволов бились сердца. Стены зала окутывала изумрудная дымка, но Фарамор разглядел, что их испещряли темные, похожие на вены извилистые линии. Казалось, что зал состоит из плоти. Он был живым. Из скрывавшего потолок сумрака доносились тяжелые стоны, там шевелилось что-то черное и огромное, как туша исполинского спрута под толщей мутной воды.

      Фарамор двинулся по изрезанным трещинами плитам. Он видел только стены сбоку, но впереди – лишь уходящие вдаль пульсирующие стволы, которые терялись во тьме, как деревья в ночном лесу.

      – Я пришел, Сэдра, – произнес