Дети палача. Месть иссушает душу. Дмитрий Видинеев

голос Сэдры ворвался, как вспышка молнии.

      Перед глазами, а может и в сознании, замелькали лица; блестевшее в лучах солнца лезвие топора; брызги крови; сотни глаз; что-то черное и огромное, плывущее среди звезд; объятые пламенем дома; город, над которым клубились красные облака…

      – Очнись! – пронзительный женский голос.

      На мгновение снова наступила темнота, а потом Фарамор ощутил свое тело. Он распахнул глаза и…

      «Сэдра?»

      …увидел парящую возле стволов женщину. Наверху медленно колыхалась темно-зеленая хмарь.

      Фарамор лежал на полу в подземном зале. Он тяжело дышал, жадно хватая ртом воздух.

      – Что-то пошло не так, – голосом похожим на шелест листьев произнесла Сэдра. – Тебя, мальчик, твою душу затянуло в Великую Пустоту. Ты был там всего мгновение, и я сумела тебя вытащить… с трудом, но сумела.

      Фарамор не понимал, о чем говорит Сэдра. Сознание, будто проявив милосердие, запрятало память о Пустоте, вихре и боли в какие-то потаенные глубины. На поверхности остались лишь обрывки образов: клубящийся черный туман, серые извивающиеся… ручьи? Змеи? К горлу подкатила тошнота. Он повернулся на бок и его стошнило.

      – Что-то пошло не так, – повторила Сэдра. – Я не представляю, как вообще такое могло произойти? Великая Пустота… это странно.

      Фарамор вытер рот ладонью, тряхнул головой и поднялся на ноги.

      – Какая Пустота? – прохрипел он. – О чем ты?

      – Не помнишь? – женщина парила, и ее движения были плавными, будто замедленными во времени. – Ты не помнишь?

      – Я помню холод и… что-то мелькало перед глазами, – он поморщился. – Кажется, я кричал.

      – Наверное, это хорошо, что ты не помнишь. Да, это хорошо. Несомненно.

      Фарамор посмотрел на бледных тварей – бывших жителей деревни. Теперь их рыбьи глаза ему казались осмысленными и даже дружелюбными.

      – Ты стал другой, – тихо сказала Сэдра. – Искра очнулась от сна. Я разбудила ее. Не сейчас, но скоро ты все поймешь, мальчик. Очень скоро.

      – Пойму – что?

      – Всему свое время. У тебя будет помощник, который даст ответы на многие вопросы. Ты с ним встретишься этим же вечером. А теперь… теперь иди. Тебя ждет долгий путь, – женщина начала подниматься к зеленой хмари в вышине зала. Она словно плыла сквозь толщу воды. – Ты всегда желанный гость в моих чертогах, мальчик… всегда… – ее поглотили зеленые сумерки, за которыми двигалось темное нечто. А до Фарамора донеслись последние слова Сэдры: – Забирай жизни… забирай жизни… забирай…

      Он выбрался из провала. На небе мерцали звезды. Над лесом поднимался тонкий, окутанный бледным ореолом серп луны.

      Фарамор почувствовал странное притяжение леса. Ночь манила на неведомые звериные тропы, в погруженные во мрак чащобы. Это было новое для него ощущение – желание раскрепощенной дикости. «Сэдра изменила меня! – без сожаления подумал он. – Теперь я это чувствую!» В душе Фарамора зарождалось что-то древнее. Оно поднималось