Пик наслаждения. Марк Довлатов

вспомнить. Вот и вспомнил.

      – Так ее повышают?

      – Ну да.

      – После вчерашнего?!

      – Да нет, приказ давно был готов, ее у меня забирают, она будет главной сестрой всей больницы. Сегодня объявили просто.

      – А Белка что?

      – Гордая ходит.

      – Фаворитка теперь?!

      – А, так Вы ему не случайно… в глаз… Теперь поняла.

      – Не знаю. Хотелось точно.

      – Это после их танца?

      – И Вы видели?!

      – Да что там видеть-то. Он, конечно, старый ловелас, про него у нас легенды ходят. Но Белку он не трогает, я Вам точно говорю. Так, комплимент сказать, не без этого, конечно. Девушки это любят, особенно от солидных мужчин, от начальства. Ну потанцевали, поулыбались. Больше ничего и не было. Так Вы там Отелло изображаете? Перед зеркалом. Месть готовите?

      – Да нет, так маюсь. Паршиво на душе. До ужаса. Но сейчас полегчало. После Вашего рассказа. Я Ваш должник.

      – Вот, ловлю на слове. Придете ко мне чай пить.

      – Ну Анна Сергеевна! И так плохо.

      – Ну не сегодня. Потом как-нибудь.

      – Ладно. Как-нибудь.

      – Ну и хорошо. Спасибо.

      – Что Вы! Это Вам спасибо, Анна Сергеевна!

      – Хороший Вы парень, Миша. Завидую я Бэле.

      – Это Вы напрасно! Она еще свое получит! Сегодня же.

      – Вот поэтому и завидую. Ну, мне пора. До свиданья, Миша. Целую.

      Михаил оторопело посмотрел на анимацию отбоя, потом приложил ладонь к правой щеке и глянул на нее – помады не было. Господи, надо покурить. Он одним духом выхлебал холодный чай и закурил. Позвонить, что ли. Не буду. Все равно получит. За шарик. Надо пройтись, проветриться. Пива купить, вдруг Тимка выиграет.

      Он натянул джинсы и майку и побрел пешком в магазин. Там он долго ездил с коляской меж прилавками, нашел баварские сосиски и немецкую горчицу, пива не купил, а купил почему-то торт с толстым слоем белого крема сверху. Дома он запрятал все в холодильник, и обед прошел давно, а есть не хочется, допил «Бонакву» и улегся в комнате на диван. В голове вертелись разноцветные шарики, потом заиграл духовой оркестр, кругом были празднично одетые люди, отец держал его за руку, все улыбались, и Анна Сергеевна улыбалась, на ней было красное платье, застегнутое до самого горла, а отец говорил: «Слушайся ее, Мишка, учительницу слушаться надо, и все будет хорошо».

      Разбудил его скрежет ключа в замке, он вскинулся и сел на диване. Послышался стук упавших босоножек, в комнату на цыпочках вошла Белка, в глазах ее застыл тревожный вопрос. Она подошла к нему, опустилась рядом на ковер и положила голову ему на колени.

      – Ну хочешь – побей меня.

      Михаил положил ладонь девушке на шею, продвинул ее под воротник платья, прошелся пальцами по ребрам, вернул руку обратно. Сердце его предательски бухало, он поднял Белку за локти, усадил к себе на колени, поднял ее лицо, заглянул в глаза – они пустили его к себе внутрь, в них не было ничего, кроме безграничного доверия и ожидания. Он придвинул ее лицо, нашел губами уголок ее рта, тихонько прикоснулся, почувствовал ответное движение, впился