MEMENTO, книга перехода. Владимир Леви

продавец

      вольноотпущенник Павий

      приветствует вас, живые.

      Первый в Риме дурак,

      ничего не знал,

      не умел, не делал.

      Вещие сны мои кормили меня.

      Шли ко мне бедный патриций,

      богатый плебей и раб,

      вызывали сенаторы,

      принимал император.

      Я продавал свои сны

      сперва за вино,

      потом подороже,

      стало хватать на хлеб.

      В самом последнем увидел: конец.

      Всем и всему конец.

      Никто не купил.

      Пришлось заснуть навсегда.

      ПРОЗРЕВШИЙ

      Кем бы ты ни был здесь,

      там станешь иным.

      Верящий в исчезновение

      слепому подобен червю,

      знающему лишь темноту.

      Слеп был и я.

      Исцелил меня мой Учитель,

      и отворились глаза.

      Я увидел обитель,

      где собираются освобожденные,

      плен земной претерпевшие,

      и над страхом своим

      стал смеяться.

      Путник! Присядь, отдохни.

      Если вздумаешь

      могилу разрыть,

      кучку костей откопаешь.

      Это остатки цепей моих.

      Я улетел туда,

      где с тобою встречусь

      IV. Сомнительная самоволка

      О тех, кто, не достигнув естественной черты Перехода, расстается с земной жизнью досрочно. Не ведя речь о случаях криминально-сомнительных, постоянный вопрос: по своей воле? Действительно по своей, или по принимаемой за свою?

      Солнце скрылось за тучей или туча закрыла солнце?

      Жизнь как песочные часы

      Прежде, чем говорить о самой горячей и сложной из подтем этой книги, а говорить будем много, долго и не раз, придется еще разок вспомнить, что такое жизнь.

      Уточняем: не жизнь вообще, не жизнь рода, человечества, а жизнь каждого существа самого по себе, каждого из нас в отдельности.

      Ну конечно, сразу и вспомнилось. Олеша: «Жизнь вредна, от нее умирают».

      Жизнь каждого существа есть самоубийство путем жизни. Более или менее (относительно) медленное.

      Заложенная в каждом рождающемся программа развития, заканчивающаяся самоликвидацией.

      Сначала по восходящей – к расцвету, который продолжается некое время, потом увядание – по нисходящей, потом…

      Потом финишная черта, за которой биомашинка тела, выработавшая за срок годности свой ресурс, останавливается и перестает быть собой, распадается, а жившая в теле душа – можно верить, можно не верить, но лучше верить – переходит в таинственное инобытие, в запределье, в вечность, откуда пришла.

      Теперь внимание: время.

      Валюта жизни. Единственная абсолютная здешняя ценность.

      Время – его на жизнь тела, этой машинки с ее родовой программой, дается энное количество, достаточное, чтобы программу выполнить, быть может, даже перевыполнить – и самоликвидироваться. Время ограниченное. С изрядным вероятностным допуском, гибким, с люфтом «от – до», но ограниченное.

      Ограниченное – но скупо достаточное, чтобы передать эстафету родовой жизни следующим поколениям. Щедро достаточное,