Дерево на крыше (сборник). Виктория Токарева

рядом со стремительной красавицей средних лет, и ему нравилось ей подчиняться.

      Марго вошла в бокс и увидела грудного внука. Он был копия ее мужа, Алексея Ивановича. Лысая голова, брови вниз, нос крючком.

      Самое начало жизни и самый конец – идентичны. Природа делает кольцо. Поэтому младенцы и старцы похожи: лысые, много спят.

      Марго смотрела на своего внука, и ее сердце плавилось от любви и жалости.

      – Я забираю вас к себе, – заявила она Вере.

      Вера что-то залепетала: то ли спрашивала, то ли возражала. Но Марго не хотела слушать. Она не могла оставить ребенка на эту вялую овцу Веру. Ребенок – слишком ответственное мероприятие и слишком большое сокровище, чтобы им рисковать.

      Вера с Иванушкой переехали в семью Александра. Без самого Александра. Его не спросили. А зачем? Марго и без него все решила.

      Счастье Александра – кино. Но кино – это мираж. А готовый ребенок – это реальность, с ногами, руками, мордочкой и даже с говнецом.

      Вера и Ванечка поселились у Марго. Генеральская квартира – четыре комнаты, кухня тридцать метров и длинный коридор, хоть катайся на велосипеде.

      Вера неделю занималась генеральной уборкой. Солнце сверкало сквозь чистые окна. Но главное солнце – Ванечка.

      Алексей Иванович торопился с работы домой, чтобы успеть погулять с внуком. Ему доверяли эту позицию.

      Марго просыпалась в хорошем настроении. Как в молодости. За стеной квакал Ванечка. Ни у кого не было таких детей – так ей казалось. На него можно было смотреть не отрываясь. И не надоедало. Марго удивлялась: как соединились в этом мальчике молекулы двух столь разных людей – Веры и Александра. Энергетический взгляд Александра, сразу виден характер. А от Веры – славянская милота и общий облик. Казалось, что этот ребенок был всегда. И странно, что когда-то его не было. На работе у Марго произошла неприятность, а именно – перестановка кадров. Марго была уверена, что ее повысят в должности и зарплате. А повысили некую Микушеву. Был звонок сверху, и несправедливость восторжествовала.

      Марго заплакала. Ее кинули и обидели.

      Если бы дело происходило не в Москве, а на Кавказе и если бы у Марго были братья, они начистили бы рожу кому надо. Защитили бы честь сестры. Но дело происходило в Москве. Чистить рожу никто не стал. И даже словесно не обругали. Не будет же муж Марго, генерал тыла и транспорта, материть по телефону начальника отдела кадров.

      Марго просто перестала ходить на работу. Ей стало противно. А тут и внук подоспел.

      Ребенок в доме – столько работы. И сколько бы ни было помощников, всей работы не переделать. А что касается морального удовлетворения, то и сравнивать нечего. Хоровое пение – для публики, для незнакомых людей. А ребенок – лично себе. Твое собственное бессмертие.

      Марго ушла на пенсию. Окунулась в семью. И это оказался целый мир. И в нем – простор для творчества, не меньший, чем в музыке.

      По вечерам, когда ребенок засыпал, садились играть в карты: генерал, Марго и Вера. Игра была дурацкая, но мозги отдыхали.

      Марго не