Два мига для тебя. Кэтрин Полански

Дарина.

      – Да… Извини. Я эгоист. – Иэн с силой провел ладонью по подбородку. – Думаю только о себе. Чего же хочешь ты?

      – Тебя.

      Он замер, кажется, даже дышать перестал.

      – В каком смысле?

      – Во всех смыслах, – Дарина положила салфетку. – Я хочу, чтобы ты перестал бояться меня.

      – Я не боюсь тебя, – сказал Иэн спокойно. – Я не желаю, чтобы ты несла мою боль, вот и все.

      – Ты опоздал. – Дарина с аппетитом вонзила зубы в куриное крылышко и продолжила, прожевав: – Мне кажется, я уже взяла от тебя часть боли. Ведь если ее разделить на двоих, нести будет легче, как считаешь?

      – Тебе будет тяжело: до этого у тебя не было этой боли.

      Дарина оставила крылышко в покое; глаза ее потемнели, будто впитали эту самую боль.

      – Да, тут ты прав, – медленно сказала она. – Твоей боли у меня не было. Была своя. И, поверь, для меня она нелегка. Так что не говори мне, что я могу и чего – нет. Ты меня не знаешь.

      Он долго молча смотрел на нее.

      – Ты права. Я не знаю тебя. Именно поэтому я не имею права…

      – Ты хочешь сказать, что после сегодняшнего дня мы с тобой не увидимся больше? – прервала она его.

      – Да.

      – Извини, но, по-моему, ты бежишь сам от себя. И от меня заодно.

      – Вовсе нет.

      Дарина еле удержалась, чтобы не швырнуть в него чем-нибудь. Господи, неужели все мужчины такие твердолобые?

      – Ты мне не веришь?

      Иэн встал, шагнул к ней и опустился на колени перед ее креслом.

      – Я верю тебе, – прошептал он, протянул руку и коснулся ее волос. – Но я не хочу, чтобы ты смотрела, как это происходит. – Он опустил руку и отвернулся.

      – А если я сама выбираю это?

      – Я не могу позволить тебе. Это неправильно.

      – Какое право ты имеешь указывать мне, что делать? – взвилась Дарина. – Какое…

      Он не рассердился, вопреки ее ожиданиям.

      – Ты сама согласилась: всего одна ночь. У тебя и у меня. Всего одна. Давай не будем тратить ее на споры, которые ни к чему не приведут.

      Воспоминание об Эване было подобно ведру ледяной воды, обрушившейся на нее. Что она недавно говорила Беатрис? «Брак священен, и я не предам клятвы, которые давала перед алтарем». Где теперь все эти принципы?

      Конечно, можно оправдаться тем, что она не изменит Эвану физически. Но Дарину это не успокаивало. Самым отвратительным ее поступком было то, что она изменила ему в душе… Нарушить половину клятвы – означает нарушить ее всю.

      Дарина впервые подумала о том, какой грех она совершает. Но – она заглянула в глаза Иэну – придется понадеяться, что прегрешение простится, если она поможет этому человеку. Если сейчас, в эту ночь, она поможет ему, то будет считать себя оправданной в собственных глазах. «У меня много грехов, и рая мне не видать. Возможно, я сумею кому-то подарить рай?»

      – Хорошо, – сказала она, глубоко вздохнув. Все становилось на свои места. По крайней мере, сейчас. А потом… Какая разница, что будет потом? – У нас есть эта ночь, Иэн. Не хочу терять