Мальчики для девочек, девочки для мальчиков. Уильям Сароян

нет?

      – Мне казалось, тебе понравилось, – сказала женщина.

      – В принципе – да, но я умираю с голоду, пьян в стельку, от скуки совсем одурел, а вечер разбит напрочь, да еще ты тут такая сногсшибательная красавица…

      Женщина на это ничего не ответила. Выключила везде свет, оставив маленький внизу, а потом расстегнула молнию на платье и заулыбалась; мужчина тоже начал раздеваться.

      – Посмотрим, каким ты у меня дурачком-то сейчас станешь, – сказала женщина, расставила руки и начала медленно пританцовывать. – Или не надо?

      – Не надо.

      – Ах ты, хитрюга какой!

      – Нет, правда не надо.

      – О’кей.

      Мужчина немного понаблюдал за ней, потом говорит:

      – Черт, от меня воняет. Я пошел в душ. А ты давай танцуй дальше.

      – Да ну тебя.

      – Ладно, тогда пошли поедим чили.

      – Чили? Ты что, с ума сошел?

      – Да нет, просто жрать хочу. Надо что-то закинуть в брюхо помимо виски.

      – Ты в самом деле хочешь есть?

      – Да просто чертовски!

      – И что, мне снова одеваться?

      – Я разве что-то говорил насчет этого?

      Стоя в неглиже, он приосанился, втянул живот, чтобы стало не так заметно, как он выпирает. Женщина окинула его взглядом и усмехнулась.

      – Нет, вы посмотрите на него! – проговорила она, улыбаясь и тыча в него пальцем. – Вы только посмотрите, он еще хочет есть! Боже, неужто другие мужчины тоже такие?

      – Я бы все же съел немного чили. А ты потанцуй еще, пока я не ушел.

      Женщина продолжала танцевать, посмеиваясь:

      – Нет, надо же, гад какой, не дается, и все тут! Когда же я смогу из тебя вить веревки? Как из других мужчин.

      – Никогда, – припечатал мужчина. – Ладно, я сейчас. Там, кстати, где-то была еще коробка крекеров.

      Он зашел в ванную, а женщина принялась хлопотать на кухне.

      Глава 6

      Под душем ему было хорошо, внутри теснились улыбки, потому что она такое нечто в своем роде, такое почти что чудо, каким не бывала ни одна из всех его женщин, и, может быть, даже почти что больше, чем вообще бывает человеку жена – любая, какую ни выдумай, чья угодно, кого ни вспомни; и это притом, что временами она делается настоящим шилом в заднице – ну, то есть когда дети не спят и день еще не кончен, она еще не приняла ванну, а он не пропустил пару стопариков и вообще когда не все идет так гладко, как сегодня, а бывает это частенько, и частенько она к тому же очень не того, слишком не того, если уж она желает услышать о себе правду: частенько она бывает зануда и дрянь такая, что деваться некуда, ходит, нудит, пока не произойдет что-нибудь из того, что было, напри мер, сегодня, да еще и обманщица высшей марки, просто кто бы мог подумать, вдруг может сделаться такой отвратной, что он оказывается перед выбором – или ударить ее, или выскочить вон из дома и броситься чуть не бегом куда глаза глядят, разговаривая с самим собой и ненавидя ее, ненавидя ее дуру-мамашу, ее дуру-бабку, ее придурка-папашу и придурка-деда. Если бы не