Мальчики для девочек, девочки для мальчиков. Уильям Сароян

обернулся к ней и увидел, что она лежит действительно точь-в-точь как маленькая девочка, как их спящая маленькая дочка, она удивительно точно изобразила, как девочка лежит, выставив из-под одеяла попку; на сей раз попа, правда, женская, широкая и толстая, да и цветом белее, чем у маленькой девочки, зато лицо в обрамлении этих подоткнутых волос совершенно девчоночье: та же невинность, то же выражение задумчивости, но тут она открыла глаза и стала одновременно и матерью, и ее маленькой дочкой, а глазки-то взрослые, все понимающие, бесстыжие и развратные.

      – Ну как, вкусно?

      – Да.

      – Не хуже сливочного мороженого?

      – Лучше.

      – А правда то, что говорят о японцах?

      – Насчет японцев это была пропаганда, ее запускали специально, чтобы солдаты их ненавидели.

      – Я не про войну. Я про их удивительную изобретательность в этом деле.

      – Да я понял, понял.

      – Разве не удивительно, что японцы к этому подходят так серьезно?

      – Ты имеешь в виду их страсть к экспериментам?

      – Ты это о чем?

      – Об экспериментах.

      – Так я и говорю: разве это не удивительно?

      – Не знаю.

      – А ты был когда-нибудь в постели с японкой?

      – Да, но ей приходилось притворяться китаянкой, потому что это было во время войны.

      – Ну и как? То, что о них говорят, все правда?

      – Да она-то сама была местная, родилась в Калифорнии, а я с ней был один раз и ни о чем таком не спрашивал.

      – Да я же не о том, чтобы ты ее о чем-нибудь спрашивал. Нет, вы посмотрите на него! – усмехнулась она. – Ну, ты от этого прямо дурачком становишься. – Смеясь, она выгнулась, приподняв зад. – Если тебе так уж хочется, если тебе непременно надо это дело повторить, давай, вперед! Я могу сколь ко хочешь.

      – Не надо вкладывать мне в голову свои желания.

      – На твою голову я даже не смотрю. Голова дана тебе для твоего искусства, а мне до него нет никакого дела. Я это к тому, что если тебе надо еще, так пожалуйста, кто тебе мешает, делай все, что хочется.

      – Мне хочется почитать.

      – Что-то по тебе не скажешь, что тебе хочется читать. – Посмеиваясь и наблюдая за ним, глядя ему в глаза, она принялась медленно вращать большим и круглым белым задом.

      Он встал, улыбаясь тому удивлению, которое она в нем вызывает. Надо же, ведь она все еще совершенно его не знает! Он стоял и смотрел, как она медленно вращает задом, глазами выжидательно следя за ним. Ей хотелось, чтобы все было славно и гладко, хотелось, угадав его мысли, понять, что делать, как себя вести, и тут она почувствовала внезапный ожог от удара его ладони. Она вскрикнула, вновь почувствовала ожог, снова вскрикнула, засмеялась, вскочила на ноги и кинулась бежать. Он поймал ее, она снова почувствовала ожог от его удара, на этот раз более сильного. Еще раз и еще, он бил, она смеялась, обзывала его по всякому, а он продолжал ее шлепать, пока она не взмолилась, мол, перестань, а потом заплакала, сжавшись и пытаясь спрятаться, обиженная и жалкая. Он закурил сигарету и спросил, не слишком ли это было неожиданно.

      – Ты