Мальчики для девочек, девочки для мальчиков. Уильям Сароян

кто девочка, а кто мальчик, а она подумала-подумала да и говорит: ага, я девочка, а не мальчик, так почему же у меня тут ничего нет? И как заревет! Вроде как ей положено, а нету. Вот и читай после этого книжки.

      – Могла бы сказать ей, что эти штуки даны девушкам затем, что они красивые, а еще затем, что парням нравится, когда они у девушек есть, что может быть проще? – сказал Чарли.

      – Надо же, какой у нас папочка умный! Если бы я так сказала, она все равно заревела бы, потому что ей вынь да положь их сейчас! Чего бы я этим добилась? Счастья ей это бы не прибавило.

      – А слабо́ сказать ей, что у девушек они затем, что парням нравится на них зырить и тискать руками. Слабо́, а?

      – Ой, молчи не могу! И хватит уже пялиться на мои-то, а то уставился как баран на новые ворота.

      – Это ты думаешь, что они твои, – усмехнулся Чарли. – А они мои, женщина ты неразумная. Ты просто ходишь, носишь их повсюду, а они все равно мои. И все остальное, что к ним прилагается, тоже. Ну разве я не прав, Дик? Само по себе то, что у меня парикмахерская на четыре кресла – вся, между прочим, чистая от долгов, – совершенно не обязательно должно значить, что я не могу иметь собственных философских взглядов, пусть и не шибко научных, ты ж понимаешь! С тех пор как я кончил школу, я много думал, времени на это не жалел и пришел к кое-каким интересным выводам. Может, некоторые из них и ошибочны, но если и так, то разве что слегка. Все же не зря я пятнадцать лет уже стригу клиентов, на цырлах вокруг них бегаю, и бывает, что за день ни разу даже не присяду. За это время я кое-что уяснил себе – причем сам, без всяких книжек! – и вот что я понял: главное в жизни знаете что? А вот как раз эти две штуковины. – Чарли довольно хохотнул. – Эти две и две с другой стороны, чуть пониже, да спереди еще теплая норка. И все это вместе собрано в аккуратненький такой подарочек, который день ото дня становится все лучше и даже больше, сколько ни убеждай себя в том, что все это фигня. Конечно, и детей этот подарочек приносит, и проблемы создает, да и денег на него уходит изрядно, ну и что? Оно того стоит!

      Теперь уже и Элен радостно посмеивалась: больно уж ей понравилось то, что сказал о ней ее муж, и то, какое впечатление он этим произвел на писателя, – да и вообще, надо сказать, так смело и откровенно он раскрывается только тут, в доме у писателя и его жены.

      – Ой, молчи не могу! – выговорила она сквозь смех и снова захихикала.

      – Ты смотришь и понимаешь: это хорошо, – продолжал Чарли, стараясь контролировать свой голос, чтобы самому тоже не захихикать. – Потому что чертовски хорошо чувствуешь, как это тебя пробирает. Да-да, и тебя тоже, Элен! Примерно так, как это делал с тобой Кларк Гейбл, когда девчонкой ты сидела в кинозале в окружении полудюжины таких же восторженных сикалок-подружек.

      – Эй! – воззвала вдруг из ванной Дейзи. – Меня-то подождите! А то сами веселятся, а я?

      – Не волнуйся, – выкрикнул в ответ писатель. – Нашего веселья на всех хватит. Правда же, Чарли? У нас его еще много!

      – Ой, мын-ноого! – подтвердил парикмахер.

      – Давай-ка