Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг.. Владимир Кузнечевский

в работе «Марксизм и национальный вопрос» черным по белому написал: «В России роль объединителя национальностей взяли на себя великороссы, имевшие во главе сложившуюся сильную организованную дворянскую бюрократию». Однако в начале 1930-х впрямую бороться с исторической школой Покровского генсек еще не мог. И не только потому, что Покровский и его многочисленные ученики опирались на прямую поддержку Ленина в начале 1920-х годов в своей борьбе против государствообразующей роли русского народа и фактически держали в своих руках всю историческую науку вплоть до смерти Покровского.

      А еще и потому, что Сталин в эти годы был вынужден бороться сразу на нескольких фронтах:

      – за личное политическое выживание в схватке с людьми из бывшего ближайшего окружения Ленина (а это были не только Троцкий, Зиновьев, Каменев, но и такие, как лично знавший Ленина И.Н. Смирнов[22], бросивший в 1932 году в узком кругу единомышленников фразу «Сталин думает, что на него не найдется пули», и др.);

      – проводить коллективизацию и индустриализацию;

      – обосновывать концепцию возможности победы социализма в одной отдельно взятой стране в условиях враждебного империалистического окружения и еще много чего, о чем в Октябре 1917-го никто даже никакого понятия не имел.

      К этому времени генсек сосредоточил в своих руках всю полноту власти, брался за решение всех возникающих проблем одновременно. В принципе считал, что у него все более или менее получается. Но была одна сфера, которая требовала ежедневного профессионального внимания и которая пронизывала в буквальном смысле все поры жизни советского общества, – идеология. В ЦК остро ощущалась потребность в специальном руководителе, который бы занимался исключительно идеологическими вопросами. Исполнявший до сих пор эти функции Бухарин для такой работы уже не годился.

      «Ценнейший теоретик партии» к 1934 году растерял все политические ориентиры. Будучи к этому времени главным редактором «Известий», но уже седьмой год как выведенный из состава политбюро ЦК, он не был посвящен в вопросы высшей политики. И хоть и видел, что с учением его единомышленника академика Покровского происходит что-то не то, тем не менее продолжал действовать в прежнем ключе. 21 января 1936 года публикует в возглавляемой им газете статью, где утверждает, что русские до 1917 года были «нацией Обломовых», а само слово «русский» употребляет как синоним слова «жандарм». Автор статьи в буквальном смысле задыхался от презрения к коренному населению страны: «Эта расейская растяпа! Эти почти две сотни порабощенных народов, растерзанных на куски царской политикой! Эта азиатчина! Эта восточная лень! Эта неразбериха, безалаберщина, отсутствие элементарного порядка!»

      Как заметил в 1990-х годах в одной из своих работ известный литературовед и великолепный публицист Вадим Кожинов (1930–2001), «Бухарин не замечал, или не хотел замечать, что в стране уже начался коренной поворот» в области идеологии[23]. Но что-то все ж таки его

22

Смирнов Иван Никитич (1891–1936), «победитель Колчака», арестован в 1933 г., расстрелян в августе 1936 г., через несколько месяцев были арестованы и расстреляны его жена и дочь, хотя именно под гарантии следствия, что им будет сохранена жизнь, Смирнов подписал «признание» в контрреволюционной деятельности.

23

Профессор исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова А.И. Вдовин считает, что причиной этого поворота стало «осознание неизбежности войны» после прихода в Германии к власти Гитлера и что в этих условиях «в качестве силы, призванной по-новому собирать другие народы, был признан русский народ» (Вдовин А.И. Русские в XX веке. Трагедии и триумфы великого народа. М.: Вече, 2013. С. 102, 106). По большей части, наверное, так оно и было. Хотя в немалой степени этот поворот был обусловлен и тем, что Сталин понял: приход мировой революции в ближайшие десятилетия не просматривается.