Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями. Сельма Лагерлёф

умрет? Ведь у Нильса не было теперь ни одной близкой души, кроме этого гуся.

      – Мартин! Ну же, Мартин! – тормошил его Нильс. Гусь словно не слышал его.

      Тогда Нильс схватил Мартина обеими руками за шею и потащил к воде.

      Это было нелегкое дело. Гусь был самый лучший в их хозяйстве, и мать раскормила его на славу. А Нильса сейчас едва от земли видно. И все-таки он дотащил Мартина до самого озера и сунул его голову прямо в студеную воду.

      Сначала Мартин лежал неподвижно. Но вот он открыл глаза, глотнул разок-другой и с трудом встал на лапы. С минуту он постоял, шатаясь из стороны в сторону, потом по самую шею залез в озеро и медленно поплыл между льдинами. То и дело он погружал клюв в воду, а потом, запрокинув голову, жадно глотал водоросли.

      «Ему-то хорошо, – с завистью подумал Нильс, – а ведь я тоже с утра ничего не ел».

      В это время Мартин подплыл к берегу. В клюве у него был зажат маленький красноглазый карасик.

      Гусь положил рыбу перед Нильсом и сказал:

      – Дома мы не были с тобой друзьями. Но ты помог мне в беде, и я хочу отблагодарить тебя.

      Нильс чуть не бросился обнимать Мартина. Правда, он никогда еще не пробовал сырой рыбы. Да что поделаешь, надо привыкать! Другого ужина не получишь.

      Он порылся в карманах, разыскивая свой складной ножичек. Ножичек, как всегда, лежал с правой стороны, только стал не больше булавки, – впрочем, как раз по карману.

      Нильс раскрыл ножичек и принялся потрошить рыбу.

      Вдруг послышался какой-то шум и плеск. На берег, отряхиваясь, вышли дикие гуси.

      – Смотри, не проболтайся, что ты человек, – шепнул Нильсу Мартин и выступил вперед, почтительно приветствуя стаю.

      Теперь можно было хорошенько рассмотреть всю компанию. Надо признаться, что красотой они не блистали, эти дикие гуси. И ростом не вышли, и нарядом не могли похвастать. Все как на подбор серые, точно пылью покрытые, – хоть бы у кого-нибудь одно белое перышко!

      А ходят-то как! Вприпрыжку, вприскочку, ступают куда попало, не глядя под ноги.

      Мартин от удивления даже развел крыльями. Разве так ходят порядочные гуси? Ходить надо медленно, ступать на всю лапу, голову держать высоко. А эти ковыляют, точно хромые.

      Впереди всех выступала старая-престарая гусыня. Ну, уж это была и красавица! Шея тощая, из-под перьев кости торчат, а крылья точно кто-то обгрыз. Зато ее желтые глаза сверкали, как два горящих уголька. Все гуси почтительно смотрели на нее, не смея заговорить, пока гусыня первая не скажет свое слово.

      Это была сама Акка Кебнекайсе, предводительница стаи. Сто раз уже водила она гусей с юга на север и сто раз возвращалась с ними с севера на юг. Каждый кустик, каждый островок на озере, каждую полянку в лесу знала Акка Кебнекайсе. Никто не умел выбрать место для ночевки лучше, чем Акка Кебнекайсе; никто не умел лучше, чем она, укрыться от хитрых врагов, подстерегавших гусей в пути.

      Акка долго разглядывала Мартина от кончика клюва до кончика хвоста и наконец сказала:

      – Наша стая не может принимать к себе первых встречных. Все, кого ты видишь перед собой, принадлежат к