Тайный посол. Том 2. Владимир Малик

взглядом, затем стучит кулаком по столу, кричит:

      – Н-ну, паршивые свиньи!.. Гадюки!.. Изменники!.. Рассказывайте!.. Все рассказывайте!

      Астаматий, дородный, грузный, широколицый волох, поднял черноволосую голову, посмотрел прямо в глаза Юрасю.

      – Что рассказывать, гетман?

      – Сам знаешь, предатель!..

      – Не знаю.

      – Ты хотел выдать меня запорожцам? За сколько? Когда? Как?

      Астаматий вздрогнул, услыхав такое обвинение.

      – Это наговор, гетман!

      – Нет, не наговор!.. О чем ты толковал с глазу на глаз с запорожцем Семашко во время моего отсутствия?

      – С запорожцем Семашко?.. Как обычно… Познакомился, расспросил, что на Сечи… Зачем и надолго ли прибыл… Он ответил, что прибыл к семье на зимовку… Других разговоров у нас не было. Клянусь, как перед Богом!

      – Брешешь, собака! Ты замышлял убить меня!.. Отчего же не доложил сразу про того сечевика?

      – Не успел, ваша ясновельможность.

      – «Не успел, не успел»… Коварные замыслы вынашивал против меня – вот как!.. Хотел ценой моей головы купить себе расположение запорожцев и мерзкого поповича!..

      Астаматий побледнел. Он знал, что Юрась – человек болезненно подозрительный, невменяемый в ярости и не остановится ни перед чем, только бы вырвать у него необходимое ему признание. Наказной атаман со стоном рухнул на колени, подавшись вперед, так как не мог протянуть связанные за спиной руки, и страстно взмолился:

      – Ясновельможный пан гетман! Ясновельможный пан гетман!.. Не пытайте! Я сказал сущую правду! Пусть буду проклят, если вру! Пусть разверзнется земля подо мной! Пусть небо обрушится…

      – И небо обрушится, и земля разверзнется, можешь в этом не сомневаться! – нетерпеливо прервал Юрась и крикнул пахолкам: – Эй, обуйте-ка наказного в красные сафьяновые сапожки!

      Астаматий распластался на грязном полу, но два дюжих пахолка схватили его, швырнули на топчан и принялись колотить палками по подошвам, по пяткам, по икрам…

      Азем-ага равнодушно следил за пыткой. Для него это было привычным делом.

      Ненко хмуро смотрел исподлобья, а Младен и Якуб, опустив голову, крепко сжали зубы, терзаясь, что помимо воли стали соучастниками мерзкой расправы.

      Многогрешный же сник и замер: ему пришла вдруг в голову мысль о том, что может настать время, когда и его вот так же кинут на этот жуткий топчан и станут «обувать в красные сапожки».

      Астаматий поначалу вырывался, кричал, умолял, а потом замолк и только беззвучно дергался, когда удар причинял особенно жгучую боль.

      Но вот гетман поднял руку. Пахолки сразу же опустили окровавленные палки.

      – Ты что-то хочешь сказать, Астаматий? – Глаза Юрася горели, будто он наслаждался муками своей жертвы.

      – Я ни в чем не виновен, – простонал тот вяло.

      – А сколько ты присвоил драгоценностей и золота, пока был наказным?.. Где это богатство?

      – У меня ничего нет. Всем это известно, гетман…

      Юрась хищно усмехнулся:

      – Врешь! –