Потерянное одиночество. Любовь Пушкарева

для борьбы. Я вбивала в него вместе с движениями моего тела силу, пытаясь пробиться к сердцу, и он обмяк, уйдя в себя пытаясь переварить чуждую силу и наскрести свою, чтобы швырнуть в меня. Я была на исходе, и он это тоже чувствовал, ему достаточно было просто продержаться еще несколько минут, продержаться и переварить то, что я влила. Воспользовавшись затишьем, я опять поймала его рот в поцелуе и из последних сил рванула шнуром-меткой в сердце на удивление четко сформулировав приказ «Мои печали – твои печали, мои радости – твои радости, любая мысль во вред мне отзовется страшной болью». С последней каплей моей силы влитой в метку, проткнувшую сердечный центр, Седрик выгнулся от боли и взвыл раненым зверем. Я мешком свалилась с него, пытаясь отдышаться и не упасть в обморок от потери сил. Открылась дверь и вбежали мохнатые – та сука-горничная и молодой волк, которого я не видела до этого. Откуда только силы взялись, я тут же прижалась к Седрику со спины и скомандовала «Прикажи, чтоб они вышли!». Он опять взвыл, волки дернулись к нам, в ответ я зашипела как кошка.

      – Прочь. Пошли прочь, – простонал Седрик, – Живо!

      И волки наконец оставили нас тихо рыча и скаля зубы. Седрика корчило от боли, он никак не мог перебороть себя и перестать желать мне зла. Я лежала чуть в стороне, приходя в себя. Прошло не менее получаса, голова моя уже перестала гудеть и кружиться, я смогла даже подползти к дивану и забраться на него. Седрик, наконец, начал дышать глубоко и ровно, верный признак того, что он брал под контроль свои мысли и чувства. Я лежала не в силах пошевелиться, между ног дергала пульсирующая боль, скула ужасно ныла, Седрик ударом в челюсть прервал мою первую атаку в поцелуе. Левая рука почему-то очень болела в локте, может ударило мебелью… Мне досталось намного больше чем ему, но все это было неважно, потому что не во мне, а в нем сейчас сидел шнур рабской метки. Я закрыла глаза, концентрируясь на мысли, что я победила, это помогло сгенерировать каплю силы, чтобы унять боль.

      – Почему? Почему ты ничего не сказала? Я б не полез к тебе!!! Я думал ты только красная… – простонал Седрик.

      – Не сказала что? Ты что, силы не видишь? Ты не видел, что на мне щиты всегда? – огрызнулась я.

      – Не вижу. Не видел. – тихо сказал Седрик и перекатился на другой бок чтобы видеть меня. Мы лежали – я на диване, он на полу и смотрели друг на друга.

      – Я не вижу силы. У меня нет vis-зрения. – горько произнес он.

      Я аж приподнялась от удивления, но потом опять свалилась на диван.

      Да…. Чего только не бывает… Это все равно, что слепой мальчик из бедной семьи смог стать, ну я не знаю, главарем банды и крупным бизнесменом в одном лице, причем члены банды – такие же слепые, а вот коллеги бизнесмены – зрячие.

      – Но ведь у многих его нет с рождения, и ничего, развивают, – сказала я.

      – Пытались. И родители надо мной бились