Как бы о любви. Собрание сочинений, том 16. Максим Мейстер

покрывается твоей любимой желтой корочкой и ждет не дождется, когда ты ее съешь… – Женщина снова исчезла в доме.

      Чайник на плите закипал, сердито выпуская пар из носика. Женщина выключила газ и еще раз заглянула в печку.

      – Готова, красавица? – спросила она вполголоса и открыла прозрачную дверцу. – Пора на стол.

      – А вот и моя любимая женушка с нашей любимой булочкой! – сказал мужчина, когда женщина вернулась на веранду.

      – Совсем стемнело, – сказала женщина, ставя на стол поднос с двумя стаканами чая и свежей булкой под салфеткой. Чтобы не остыла. – Включить свет?

      – Не надо. Давай, сегодня посидим в темноте. Просто вдвоем…

      – Хорошо, давай… – женщина села напротив мужа. Их лица белели в сгущающихся сумерках, а в глазах отражались звезды…

      – Твои глаза, как две звездочки… – удивилась женщина. – А при свете я этого не замечала…

      – И твои… Так красиво… За окном тоже звездочки, но они такие далекие и холодные… А твои – такие близкие и теплые… Кстати, о тепле. Если мы так и будем сидеть, булочка остынет!..

      Женщина засмеялась и потянулась к подносу. Руки сами собой стали проводить давний ритуал, которому сегодня тоже исполнилось тридцать лет. Правая рука убрала салфетку, а левая взяла пухлую круглую булочку; правая пододвинула тарелку с маслом и взяла серебряный нож…

      Булочка была такой же красивой, такой же круглой, как и тридцать лет назад.

      – Хочешь, я к вечеру испеку тебе чего-нибудь вкусненького? – спросила тогда молодая жена.

      – Хочу. К чаю, да? – сказал молодой муж.

      – К чаю… – согласилась она, и засуетилась на пока незнакомой кухне. Она очень боялась, что у нее не получится, что новая печка подведет ее… Боялась напрасно. Тесто поднялось и подрумянилось. Булочка получилась замечательной. Выпуклая, пушистая сверху и плоская, поджаренная снизу; сверху покрытая желтой пупырчатой корочкой, а снизу – коричневой, маслянистой…

      И тогда она первый раз поставила поднос на стол, первый раз убрала салфетку и взяла в руки нож. Она разрезала булочку поперек, на две половинки. Намазала каждую маслом…

      – Тебе какую? Верхнюю или нижнюю? – спросила она.

      – Верхнюю… – ответил он.

      С того дня прошло тридцать лет, и каждый день женщина к вечернему чаю пекла неизменную булочку, и каждый вечер супруги садились вместе, и каждый вечер женщина разрезала булочку поперек, мазала маслом и протягивала верхнюю половинку мужу… Так было уже тридцать раз по триста шестьдесят пять дней…

      …На темной веранде неожиданно проснулся сверчок, а потом так же внезапно затих. И вдруг стало слышно, как за окном надрывно звенит тишина…

      …Она взяла серебряный ножик и разрезала булочку на две половинки. Верхнюю, с желтой, пупырчатой корочкой и нижнюю, с коричневой и поджаристой. Намазала свежим маслом. Горячий мякиш жадно впитывал податливые желтые кусочки… Руки делали